Богатый. Свободный. (не) Мой - Натали Лав

Я старался вести себя тихо. И точно не был причиной того, что она проснулась. Тем более с криками. Постарался успокоить. Но стало только хуже. Ее накрыла истерика, и ей снова сделали инъекцию успокоительного.

А меня очень настойчиво попросили выйти в коридор. Саркисян наблюдал все это с непрошибаемым спокойствием.

Когда я вновь сел на стул рядом, начбез промолвил:

– У нее шок.

– Я ей что сделал? – не сдержав раздражения, рыкнул в ответ.

– Э-э-э... На аборт ее отправлял?

– Тимур, сколько ты будешь мне это припоминать?

– Влад, я тебя должен беспокоить в последнюю очередь. Просто, сдается мне, после всего, что стряслось, твоя фея встанет под знамена "все мужики – козлы". Но в ее ситуации даже спорить с ней неловко.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты ж мириться с ней собрался? Собрался, собрался, я вижу. Думаю, не будет. Настырная. Ребенок тебе ваш не нужен. Или она в этом уверена. Ты – тиран и бабник. И возможности у тебя покруче, чем у ее бывшего мужа... Пошлет она тебя, Влад. Без вариантов.

Мне очень хочется ему возразить. Но я и сам думаю также. Дело даже не в том разговоре, дело в том, что она напугана. И я попал в число ее врагов.

– Придумаю что-нибудь.

– Придумывай. Вон как все повернулось.

Олеся

Проспав еще сколько-то, я проснулась в отвратном настроении. Влада, к счастью, не было.

Моего пробуждения ждали Матвей и Полина.

– Ты как? – спросил сын, заметив, что я открыла глаза.

– Бывало и получше, – уверять, что все прекрасно, не хотелось, – Что с Саввой?

Поднимать этот вопрос мне пришлось, наступив себе на горло.

– Нет его больше.

Меня затопило мрачное ликование. Он не сделает мне ничего плохого. Мне не нужно будет жить в страхе.

Мне не было его жаль. Вчерашний вечер уничтожил во мне способность сострадать. Во всяком случае, этому конкретному человеку, точно.

Но хоронить его все равно придется нам с Матвеем. Больше у него никого нет.

И... Если он не оставил завещания, Матвей – его единственный наследник.

– Через два часа мне надо будет на опознание, – продолжает Матвей, – Кто его знает, куда он дел документы. Их не нашли. Необходимо удостоверить его личность. Потом отдадут тело. Нужно будет организовывать похороны.

Мы же говорим о его отце. Сын может относиться к этому иначе.

– Матвей, если меня отпустят, я этим всем займусь сама.

По выражению его глаз понимаю, он не готов ничего сейчас обсуждать.

– Мам, вот только давай не будем. Я в состоянии сходить на опознание, если это надо. И какой бы он ни был, я не могу оставить его гнить под забором. А тебе нельзя прыгать, как будто ничего не случилось. Выпишут – тогда будешь коней на скаку останавливать.

Он уезжает. Ко мне приходит врач, который категорически отказывается меня выписывать. Впрочем, ожидаемо. Мне не двадцать лет, я беременна. С Полей решаем какие вещи мне понадобятся. Она обещает привезти все через пару часов.

Когда Матвей перезванивает, я уже знаю, что услышу.

– Мам, мне предложили забрать тело. Его надо везти в Воронеж. И хоронить, – ноль эмоций у собеседника не может меня обмануть.

Ему очень тяжело. Мне – тоже. И не один из нас не виноват. Савва сам так захотел. А расплачиваемся мы.

Как же все так получилось? Полтора года назад мы все вместе ездили отдыхать. А теперь...

– Меня не выпишут, – не хочу, но голос звучит жалобно.

– Я тебе это сразу сказал. Врачи не возьмут на себя ответственность.

– И все это достанется тебе...

Да за что?

– Мам, я справлюсь. Выбора все равно нет. Деньги есть у нас?

– Да, – говорю ему, где взять.

Какое-то извращенное чувство юмора у жизни. Деньги, которые давались на аборт, пойдут на похороны.

– И еще одно. Я узнаю, не продал ли он магазины. Если нет... Ты не будешь против, если мы вернемся домой? Не зашла мне Москва, – слышу, что он усмехается.

Мой умный мальчик, который всегда старается удержаться на ногах. Чтобы не произошло.

Прислушиваюсь к себе.

Да, я очень хочу домой. Мне тоже Москва... не зашла. Как и я ей. Не богатая и не знаменитая.

– Нет, Матвей, я – не против. Я очень даже за.

Он снова усмехается.

– Вот и договорились.

Он отключается. Я же пытаюсь справиться с чувством вины из-за того, как все вышло. Матвей справится.

А я... Я не виновата. Ни в чем.

Я стараюсь не думать о Савве. Ни к чему это. Лишь бессмысленные терзания. Я не готова анализировать. Должно пройти время. Много времени, чтобы я смогла осмыслить случившееся. И вспоминать Белова без разрывающих душу мыслей.

Теперь просто надо сосредоточиться на насущном.

И первое – объясниться с Владом. Я очень хорошо помню, что он мне говорил. И если раньше мне было очень обидно от его слов, от своей ненужности ему. То теперь я полностью с ним согласна. Мы – из разных миров. Мне нет места в его, а ему нечего делать в моем.

Я думаю, если он отбросит в сторону самолюбие, то согласится со мной, что так будет лучше. Всем нам. Достаточно потрясений. Я хочу спокойно выносить своего ребенка и спокойно растить его. Подальше от шумной Москвы, в тихой зелени средней полосы России. Быть счастливой самой и дарить счастье своим детям.

У нас с Холодовым с самого начала не было ни единого шанса. Мы – разные.

А все остальное всего лишь случайность.

В двери палаты стучат и, не дожидаясь приглашения, Холодов заходит ко мне.

– Хорошо, что ты пришел. Мне нужно тебе кое-что сказать, – обращаюсь к нему ровно, без следа прошлой истерики.

Пора ему меня услышать.

У Влада на лице появляется невеселая улыбка.

– Кажется, я не хочу это слышать. Но ты решила не оставлять мне выбора? Да?

Мне все равно, чего он хочет или не хочет. Мне нужна безопасность. А сейчас я не доверю ее ни одному мужчине. В моем представлении мужчина должен ухаживать за женщиной, показать ей свою надежность. А Влад? Он хочет завести меня у себя дома в качестве домашнего питомца.

А я? Чего хочу я?

Пробегаюсь по нему быстрым взглядом. Да, красивый. Да, уверенный в себе. Весь его облик бьет по чему-то женскому во мне бешеной энергетикой. Внутри что-то сжимается, протестуя против того, что я собираюсь сделать. До боли. Когда я успела к нему прикипеть? На мгновение представляю, что мы живем вместе, засыпаем и просыпаемся в одной постели, вместе завтракаем, обедаем и ужинаем, растим общего ребенка. Боль внутри меня становится непереносимой.