Бог Войны - Бернард Корнуэлл

Ближе к полудню к нам прискакал первый дозорный моего сына. Это был Осви, мы пару раз видели, как он делает большой крюк к северу, чтобы его силуэт не показался на горизонте. Становилось теплее, и его лошадь была вся в мыле, когда он соскользнул с седла.

— Сто сорок три, господин, — сказал он. — Идут через холмы, как ты и говорил.

— И далеко?

— В часе от нас. Но они хитрые, господин. Идут медленно и тоже отправили дозорных.

— Тебя не видели?

Он фыркнул.

— Мы следили за ними, а они и духу нашего не чуяли. Твой сын повел остальных на север, чтобы их не обнаружили, но приедет сразу, как сумеет. Не хочет всё пропустить.

Мы находились на западном гребне холмов, охватывавших Долину дьявола. Слева, на севере, они вздымались выше, склоны становились круче, в то время как восточный хребет напротив нас предлагал легкий спуск к курганам. Я всматривался в него в поисках знака, что вражеские разведчики уже там, но ничего не видел. Да и не ожидал увидеть. Любой на их месте поступил бы так же, как мы — залег как можно ниже.

— Возьми свежую лошадь, скачи и предупреди Финана, — приказал я Осви. — Не торопись! Медленно. — Если за долиной наблюдают, торопящийся всадник их всполошит, а степенно въезжающий в долину не возбудит подозрений.

День становился всё теплее. Я был в кольчуге, но без шлема, чтобы его блики не увидели на дальнем гребне. Я взял один из отцовских шлемов, широкие нащечники открывали только глаза. Мой щит, ждавший внизу с Алдвином, был замазан дегтем. Черный щит, как у людей Оуайна из Страт-Клоты, а Оуайн сейчас союзник Константина. Все наши щиты были черными, а на трех боевых знаменах красная рука держала крест — символ Домналла, первого воина Константина. Если Этельстан узнает, что я убил Элдреда, не говоря уже о Гутфрите, то приведет огромное войско в Беббанбург задолго до сбора урожая. Поэтому вину нужно свалить на кого-то другого.

— Там кто-то есть, — сообщил Эгиль.

Посмотрев на дальний хребет, я ничего не увидел — мешала трава, в которой мы лежали.

— Двое, — добавил Эгиль.

— Вижу, — подтвердил Ситрик.

Осви добрался до Финана, с которым сейчас оставалось всего тридцать человек, других забрал я. На Финане, как и на остальных, не было ни кольчуги, ни шлема, только короткий сакс вместо Похитителя душ, его меча. Его щит, кольчуга, меч и копье находились на холме позади меня, как и золото. Когда Гутфрит нападет, Финан притворится, что бежит, поскачет со своими людьми на вершину нашего холма, где возьмет свое оружие и кольчугу. Их щиты, как и мой, тоже вымазаны дегтем, чтобы, вступив в бой, они тоже казались воинами из-за северной границы.

— Вон там! — Ситрик кивнул на север, и я увидел вражеского разведчика, прокладывающего путь вокруг высоких холмов. Он шел пешком, осторожно держась подальше от гребня, чтобы его не было видно из долины. Я выругался. Если он пройдет еще полмили, то увидит моих людей, но у лощины, где ручей стекал с холмов, разведчик остановился. Он смотрел на нас, и я оставался неподвижным. Враг долго чего-то ждал, затем, должно быть, решил, что ему незачем карабкаться по крутому оврагу с быстрым течением, потому что повернул назад, и я потерял его из виду.

Около полудня высокие перистые облака наполовину скрыли солнце. Ветра почти не было. Где-то далеко на западе блеяли овцы. Люди Финана седлали лошадей, некоторые воины от жары сняли рубахи, двое выносили узлы из хижин и укладывали их в кожаные сумы двух вьючных лошадей. Они несли камни, но наблюдателям могло показаться, что там золото. Я хотел, чтобы люди Гутфрита думали, будто Финан уезжает, и единственный шанс захватить сокровище — немедленно атаковать. Я натянул шлем, вдохнув запах застарелого пота на кожаной подкладке, опустил и завязал нащечники.

— Они там, — прошептал Ситрик, хотя его невозможно было услышать с дальнего хребта в полумиле отсюда. Я присмотрелся и, кажется, увидел людей, лежавших на вершине, но воздух дрожал от жаркого марева, и я не был уверен. — Я видел копье, господин, — сказал Ситрик.

— Два, — подтвердил Эгиль.

Я соскользнул назад и повернулся к своим всадникам, потевшим в кольчугах и шлемах. Вокруг лошадей жужжали мухи.

— Уже скоро! — сказал я. Они напряженно смотрели на меня. Почти две сотни воинов на мощных жеребцах, со зловещими черными щитами и длинными тяжелыми копьями. — Помните, эти люди грабили наши земли! Убейте их! Но вожаков приведите ко мне.

— Господин! — тревожно окликнул меня Эгиль.

Они надвигались. Я встал и побежал обратно на вершину хребта, а там пригнулся. Люди Гутфрита двумя отрядами пересекли дальний гребень, меньший отряд — слева от меня. Группа из тридцати-сорока человек спускалась вниз по дальнему склону, и я предположил, что их задача — обойти людей Финана, чтобы отрезать им путь, но они уже опоздали. Финан и его люди, изображая панику, убегали, якобы настолько напуганные, что бросили вьючных лошадей. Я наблюдал, не беспокоясь, что меня могут заметить, потому что гнавшие лошадей по дальнему склону всадники были слишком увлечены головокружительной гонкой. Я махнул Алдвину, чтобы привел моего жеребца. Эгиль спустился и сел на коня, как и Ситрик.

Я хотел, чтобы враг остановился в центре долины и спешился, и только тогда я спущу с поводка своих воинов. Меньший отряд, видя, что люди Финана ускользнули от них по западному склону, прекратил преследование и повернул к курганам, где мельтешил большой отряд, окруживший двух знаменосцев. Флаги с кабаном Гутфрита и драконом Этельстана безжизненно обвисли в неподвижном воздухе. Всадники спешивались, и среди них был Элдред — я узнал его большого серого жеребца и блеск начищенной кольчуги. Он зашагал к вьючным лошадям, а я вскочил на своего жеребца, взял у Алдвина щит и тяжелое копье и махнул моим людям, отправляя их в атаку.

— А теперь убейте их!

Я жаждал мести, был зол и, вероятно, опрометчив. Когда моя лошадь перевалила через гребень, я вспомнил о глупости игроков в кости, которые, проиграв почти все серебро, затем ставили оставшиеся деньги на один последний бросок. Если мой замысел сработает, я дам Этельстану нового врага и новую войну, и эта война действительно будет ужасной. А если нет, то его возмездие будет запредельным.

Я мчался по крутому склону, откинувшись на заднюю луку седла, щит бился о левое бедро, и у меня возникло искушение придержать жеребца. Но по обе стороны от меня воины мчались вперед, и потому я пришпорил коня. Я попросил своих воинов не использовать обычный боевой клич, не выкрикивать «Беббанбург», хотя кто-то забыл и ослушался.

— Шотландия! — проревел я. — Шотландия!

Над нами реяли сшитые Ханной флаги с красной рукой Домналла, держащей тяжелый крест.

Спуск становился более пологим. Стук копыт был подобен грому. Враг в изумлении застыл, затем спешившиеся бросились к своим лошадям. Эгиль отклонился левее, нацелившись на небольшой отряд, разворачивавшийся навстречу атакующим. Ситрик скакал ко входу в долину, чтобы отсечь путь к бегству. Наши яркие флаги с фальшивыми символами трепетали на скаку. Позади Ситрика упала лошадь, всадник вылетел из седла, копье перекувырнулось в воздухе, конь заржал, другие всадники обтекли внезапное препятствие, а вскоре мой жеребец уже продирался через пни срубленных сосен.