"Штукас". Асы Блицкрига в бою - Александр Клинге

В глазах мелькают силуэты наших и вражеских самолетов. «Юнкерсы» не уходят. Они встали в оборонительный круг – защищают друг друга. Зайти им в хвост стало еще труднее.

Проходит несколько минут – для воздушного боя срок немалый. Нам необходимо сбить еще несколько самолетов. Только тогда враг дрогнет.

Стараюсь действовать точно и стремительно – как командир. Его самого я потерял из виду. Зато слышу голос:

– Бей их, гадов!

Под огнем противника снова веду самолет в атаку. Захожу «юнкерсу» в хвост. Сближаюсь. Ловлю в прицел.

По-моему, дистанция подходящая. Нажимаю на гашетки. Пушки заработали. А «юнкере» не падает. Снова стреляю. Немецкий бомбардировщик начал маневрировать.

Забываю обо всем, что творится вокруг. Вижу лишь «юнкере» и продолжаю стрелять. Решил так: «Не собью, буду таранить. Как Вано Габуния».

– Бей, батя, прикрываю! – раздается уверенный голос моего побратима, Василия Мухина.

Почти вплотную сближаюсь с противником. «Юнкере» по-прежнему маневрирует. Нет, теперь не уйдешь! Еще длинная очередь. Самолет вспыхнул и упал в районе западнее Завидовки.

– Вот тебе, фриц, за Игнатия Солдатенко! Взмываю в сторону вверх по примеру командира.

Не утерпел и по радио крикнул:

– Вася, одного кокнул!

Да где же Мухин? Посмотрел влево и даже вздрогнул: от меня отвалил «Мессершмитт-109». За ним и погнался Мухин. Мне только что угрожала смертельная опасность: ведь я и не заметил, как в хвост моей машины зашел «мессершмитт»! Зато Мухин был начеку и отбил атаку.

Мой верный ведомый уже тут, занимает свое место.

Бой продолжается. На моих глазах упал еще один «юнкере», за ним – «мессершмитт»: их сбили летчики нашей эскадрильи.

Строй вражеских бомбардировщиков рассыпался. Немцы в беспорядке сбросили бомбы на голову своих же войск и покинули поле боя.

Раздалась команда Семенова:

– Сбор, сбор!

А я в этот миг увидел свежую группу: около трех десятков вражеских бомбардировщиков. Они летели нагло, без прикрытия истребителей. Вероятно, враг думал, что господство в воздухе завоевано.

Передаю Семенову:

– Товарищ командир, приближается свежая группа. Но в шуме боя по-прежнему слышится: «Сбор, сбор!» Решаю так: пока группа будет собираться, успею атаковать противника.

Даю команду Мухину:

– Атакуем!

Быстро сближаюсь с «юнкерсами». Они начали перестроение. Стрелки открыли огонь. Передаю:

– Вася, прикрой! Атакую!

По примеру комэска быстро сзади снизу пристраиваюсь к вражескому самолету. Как говорят летчики, сажусь ему «на хвост».

Враг в прицеле. Отчетливо вижу черные кресты. Сейчас в упор расстреляю самолет. Нажимаю на гашетки. Но пушки молчат.

Быстро произвожу перезарядку. Снова нажимаю на гашетки. Молчат пушки. Ясно: все боеприпасы я уже израсходовал. И даже не заметил как.

Передо мной хвост вражеского самолета: чтобы отрубить его, снаряды не нужны. Но самолет вдруг резко поворачивает в сторону, в глубь своего строя, и чуть не сталкивается с другим «юнкерсом».

Горючее на исходе. Осматриваюсь: наших не видно – улетели.

Передаю Мухину:

Вася, атакуй! У меня пушки не работают. А он в ответ:

Горючего мало. Смотри, домой не дойдем.

И верно, стрелка бензомера приближается к красной черте. А это означает: немедленно на посадку. Но «юнкерсы» еще здесь. Надо сорвать налет.

– Еще минуту, еще минуту… – передаю Мухину.

Не одну, а еще несколько минут гоняемся за «юнкерсами». Появляемся то здесь, то там. Немцы, вероятно, решили, что нас много. И случилось то, чего мы с Васей так добивались. Противник дрогнул – нервы не выдержали. Фашисты повернули на запад. Горючего у нас с Мухиным хватило лишь на то, чтобы зарулить на стоянку. Быстро вылезаю из кабины. Бегу к Мухину, обнимаю.

Спас ты меня, дружище, спасибо! Нас окружили друзья.

Да куда вы запропастились?

А я даже усталости не чувствовал. Только в горле пересохло – пить хотелось нестерпимо.

Мухин уже рассказывает, как я зажег самолет, как он отбил атаку, как мы вдвоем гонялись за «юнкерсами». А я подтянулся и внешне спокойно – под стать бывалым летчикам – отправился к командиру эскадрильи. Увидев его, даже растерялся: Семенов смотрел на меня исподлобья, нахмурив брови.

Начинаю докладывать:

– Товарищ командир, младший лейтенант Кожедуб…

Но комэск обрывает меня:

– Как ты мог от группы оторваться?! Почему не выполнил мое требование?

Пытаюсь объяснить, но он снова перебил:

Молчать! Слушать, когда старшие говорят! – Он строго посмотрел на меня. Но сказал мягко: – Ну, докладывай.

Я… я сбил «Юнкерс-87», – говорю, заикаясь.

– Видел. Ну, а дальше-то что? Куда ты делся? Коротко доложил обо всем. И тут Семенов снова вскипел:

– Вот как, за «сбитым» гоняешься? В таких сложных условиях надо быть сдержанным, а то вмиг собьют. Дерзости у тебя много – это хорошо, но в бою нельзя отрываться от группы и действовать очертя голову.

Стою навытяжку, растерянно глядя на командира. А он, помолчав, вдруг дружески улыбнулся и протянул мне руку:

– Ну, поздравляю с первым сбитым! Так и бей их! Да смотри не зазнавайся и помни мои слова: при всех случаях надо держаться группы и сохранять самообладание».

Как уже говорилось выше, «Штуки» к тому времени считались у советских летчиков-истребителей достаточно легкой добычей. Возможно, именно поэтому они очень часто фигурируют в донесениях истребительных частей. При этом данные о потерях противника неизменно завышались в разы. К примеру, по итогам дня 8 июля на южном фасе Курской дуги советские истребители претендовали на 31 сбитый Ju-87, в то время как немецкие документы подтверждают потерю шести и повреждение еще нескольких пикировщиков, причем в эти цифры включены, естественно, и потери от огня зенитной артиллерии.

Однако потери пикирующих бомбардировщиков действительно были весьма велики и составляли за время немецкого наступления около сотни уничтоженных и тяжело поврежденных машин. Что было еще хуже для Люфтваффе, росли потери опытного летного состава, восполнить которые было уже практически невозможно. К примеру, 8 июля 8-й авиакорпус лишился сразу двух обладателей Рыцарского креста – командира 8-й эскадрильи 2-й эскадры пикирующих бомбардировщиков Бернгарда Вутки и обер-лейтенанта Карла Фитцнера из 5-й эскадрильи 77-й эскадры. Последний, возможно, стал жертвой молодого аса К.А. Евстигнеева.

К середине июля немецкому командованию стало ясно, что наступление захлебнулось. Основной задачей теперь стало сдержать советский контрудар. Для этого приходилось усиленно маневрировать имевшимися в распоряжении подразделениями Люфтваффе. 16–17 июля 8-й авиакорпус был вынужден передать 1-ю и 3-ю группы 2-й эскадры пикирующих бомбардировщиков «Иммельман» северному соседу – 6-му воздушному флоту, а 77-ю эскадру в полном составе отправить на юг, останавливать советское наступление на Левобережной Украине.