Жизнь способ употребления - Жорж Перек

Стена в глубине и большая часть стены справа заняты бутылками, разложенными по секциям проволочных стеллажей в чуть ли не каноническом порядке: сначала так называемые «столовые» вина, затем божоле, кот-дю-рон и белые вина с Луары последнего года, затем вина краткосрочного хранения из областей Кагор, Бургёй, Шинон, Бержерак, затем, наконец, настоящий, так сказать, главный погреб, обустроенный согласно специальному винному реестру, в котором напротив каждой бутылки указываются место изготовления, фамилия винодела, фамилия поставщика, год выпуска, дата поступления, срок оптимального хранения, а иногда и дата реализации: эльзасские вина: «рислинг», «траминер», «пино нуар», «токай»; бордо красное: «медок»: Château-de-l’Abbaye-Skinner, Château-Lynch-Bages, Château-Palmer, Château-Brane-Cantenac, Château-Gruau-Larose; «грав» Château-La-Garde-Martillac, Château-Larrivet-Haut-Brion, «сент-эмильон»: Château-La-Tour-Beau-Site, Château-Canon, Château-La-Gaffellière, Château-Trottevieille; «помроль»: Château-Taillefer; бордо белое: «сотерн»: Château-Sigalas-Rabaud, Château-Caillou, Château-Nairac; «грав» Château-Chevalier, Château-Malartic-Lagravière; бургундское красное: «кот де нюи»: Chambolle-Musigny, Charmes-Chambertin, Bonnes-Mares, Romaneé-Saint-Vivant, La Tâche, Richebourg; «кот де бон»: Pemand-Vergelesse, Aloxe-Corton, Santenay Gravières, Beaune Grèves Vignes-de-l’Enfant-Jésus, Volnay Caillerets; бургундское белое: Beaune Clos-des-Mouches, Corton Charlemagne; «кот-дю-рон»: Côte-Rôtie, Crozes-Hermitage, Comas, Tavel, Châteauneuf-du-Pape; «кот-де-прованс»: Bandol, Cassis; вина из Макона и Дижона, вина натуральные из Шампани — Vertus Bouzy, Crémant, — различные вина из Лангедока, Беарна, Сомюра и Турени; вина иностранные: Fechy, Pully, Sidi-Brahim, Château-Mattilloux, вина дорсетские, рейнские и мозельские, Asti, Koudiat, Haut-Mornag, Sang-de-Taureau и т. д.; и, под конец, ящики с шампанским, аперитивами и прочими алкогольными напитками — виски, джин, кирш, кальвадос, коньяк, ликеры Grand-Marnier и Bénédictine, а также, на полках, коробки с различными газированными и негазированными безалкогольными напитками, минеральной водой, пивом, фруктовыми соками.

И, наконец, тут же справа, между стеной и дверью, — решетчатый деревянный стеллаж, обитый железными планками, закрывающимися на два больших амбарных замка. Это — место чистящих, моющих, туалетных средств и прочего: стопки половых тряпок, контейнеры стирального порошка, средства от накипи и нагара, средства для очистки посуды и прочистки труб, жавелевая вода, губки, составы для ухода за паркетом, стеклом, медью, серебром, хрусталем, кафельной плиткой и линолеумом, щетки для швабры, мешки для пылесоса, свечи, спички, пачки электрических батареек, фильтры для кофеварки, витаминизированный аспирин, лампочки для люстр, бритвенные лезвия, литровая бутыль одеколона, мыло, шампунь, вата, ватные палочки для ушей, наждачные пилки, баллончики с чернилами, мастика, баночки с краской, бинты, инсектициды, фитили для розжига, мусорные мешки, кремни для зажигалок, рулоны кухонных бумажных полотенец, которыми можно вытирать абсолютно все.

Подвалы.

Подвал Грасьоле.

Из поколения в поколение сюда сносили хлам, который никто никогда не разбирал и не сортировал. Этот развал простирается на три метра в глубину под неспокойным взором толстой полосатой кошки, которая сидит по другую сторону подвального окна и сверху, сквозь решетку, отслеживает недоступное и все же не такое уж неуловимое передвижение мышей.

Постепенно привыкая к темноте, под тонким слоем серой пыли глаз мог бы различить разрозненные предметы, оставшиеся от многочисленных потомков Грасьоле: кроватные витые спинки и стойки на колесиках, лыжи из гикори, уже давно утратившие эластичность, некогда безупречно белый колониальный шлем, теннисные ракетки, скрепленные тяжелым трапециевидным зажимом, старая пишущая машинка «Underwood» знаменитой серии «Четыре миллиона», которая благодаря автоматической табуляции считалась в свое время одним из самых совершенных механизмов, когда-либо изобретенных человечеством, и на которой Франсуа Грасьоле, задумав модернизировать свою бухгалтерию, печатал квитанции; старый том «Нового Ларусса», начинающийся с наполовину оборванной страницы 71: АСПИД м.р. (гр. aspis), разговорное название гадюки, перен. Langue d'aspic — «злой язык» — и заканчивающийся на странице 1530: МАРОЛЬ-ЛЕ-БРО, г. в окр. Мамер (департ. Сарта), население 2 тыс. жит. (950 в гор. зоне); вешалка из кованого железа, на которой все еще висит суконная шинель в разноцветных лоскутных заплатах: солдат второго класса Грасьоле Оливье был взят в плен в Аррасе двадцатого мая 1940 года и освобожден в мае 1942 года благодаря вмешательству дяди Марка (Марк, сын Фердинана, был не родным, а двоюродным братом его отца Луи, но Оливье его называл «дядей», как и другого брата отца, Франсуа); ветхий и изрядно продырявленный картонный глобус; кипы разрозненных газет и журналов: «Иллюстратор», «Точка зрения», «Радар», «Детектив», «Реальность», «Образы мира», «Комедия»; на обложке журнала «Пари-Матч» Пьер Булез во фраке машет дирижерской палочкой на премьере «Воццека» в парижском Оперном театре; на обложке журнала «История» два подростка, один — в форме полковника гусаров (белые кашемировые панталоны, синий доломан с жемчужно-серыми брандебурами, папаха сако с эгреткой), другой — в черном рединготе, галстуке и кружевных манжетах, бросаются друг к другу с распростертыми объятиями, а ниже помещенная надпись гласит: «Неужели Людовик XVII и Орленок тайно встречались во Фьюме восьмого августа 1808 года? Самая фантастическая загадка истории наконец-то разгадана!». Шляпная коробка, переполненная скукожившимися от времени фотографиями, желтыми и коричневатыми снимками, которые непонятно кому принадлежали и кого изображали: трое мужчин на узкой проселочной дороге; грациозный брюнет с кокетливо завитыми черными усами в светлых клетчатых брюках, наверняка Жюст Грасьоле, прадед Оливье, первый владелец дома, в окружении друзей, вероятно, братьев Жака и Эмиля Беро, на сестре которых, Марии, он женился; а вот двое других мужчин в увешанных орденами и медалями кителях с болтающимися правыми рукавами стоят перед памятником героям, павшим в Бейруте, и левой рукой отдают честь трехцветному флагу, — это Бернар Лёамо, кузен Марты, жены Франсуа, со своим старым другом, полковником Августом Б. Вилхардом, под началом которого он служил переводчиком при Главном штабе Главнокомандующего союзных войск в Перонне и который, как и он сам, потерял правую руку при обстреле вышеуказанного Главштаба «Красным бароном» 19 мая 1917 года; а вот этот явно дальнозоркий мужчина, что читает книгу, лежащую на наклонном пюпитре, — дед Оливье по имени Жерар.

Рядом, в квадратной жестяной коробке, свалены ракушки и морские камешки, собранные Оливье Грасьоле на пляже Гатсо острова Олерон третьего сентября 1934 года, в день смерти его деда, а также перетянутая резинкой стопка нравоучительных картинок, которыми в начальной школе премируют отличников. Верхняя картинка изображает встречу Царя Российской Империи и Президента Французской Республики на военном судне. Повсюду и до самого горизонта курсируют корабли, дым от которых рассеивается в безоблачном небе. Царь и Президент широко шагают навстречу друг другу, протягивая руки в приветственном жесте. За ними, по одному с каждой стороны, следуют сопровождающие их лица, которые, в отличие от нарочито радостных лидеров, выглядят сдержанно-серьезными. Взгляд каждого из них устремлен на своего правителя. Внизу, — видимо, сцена происходит на верхней палубе корабля, — наполовину срезанные окантовкой картинки, в длинной шеренге стоят навытяжку матросы.