Инквизитор. И аз воздам - Надежда Попова

– Так себе исключеньице, – шепотом отозвался он, тоже зашагав к выходу.

Избавиться от докучливой услужливости Ульмера вышло не скоро. Видимо, отчего-то ощущая собственную вину за неудачное посещение собора, молодой инквизитор потащил гостей Бамберга на ту сторону соборного холма, откуда открывался вид на город почти со всеми его районами и достопримечательностями, от аббатства святого Михаила по соседству с соборной площадью до каких-то покосившихся домишек в отдалении. Нессель слушала рассказы о городе и его исторических злоключениях на удивление заинтересованно, несколько раз даже ободрив Ульмера вопросами, каковые дали повод для еще более пространных рассуждений. Отослать надоедливого провожатого с трудом удалось лишь спустя час, когда Курт уже прямо заявил, что намерен возвратиться в свое обиталище и предаться предписанным ему лечебным процедурам. Нессель, спохватившись, закивала, пробормотав что-то про распорядок дня и соблюдение предписаний, и Ульмер, покаянно охнув, наконец ретировался.

– Порой он даже мил, – заметила Нессель, когда дверь трактирной комнаты закрылась за их спинами, отгородив от внешнего мира. Курт усмехнулся:

– Да. Когда молчит.

– Ты не любишь людей, – укоризненно произнесла ведьма, и он кивнул:

– Спорить не стану. Полезная, надо заметить, привычка: именно потому я все еще жив.

– Ты жив еще и потому, что тебе попался тот, кто любит людей, несмотря ни на что, – многозначительно возразила Нессель. – И думаю, я не единственный человек в твоей судьбе, благодаря кому твоя жизнь не оборвалась однажды.

– И с этим тоже не поспоришь, – отозвался он, бросив на постель фельдрок, и отер рукавом взмокший лоб – в комнатах было прохладно, но тело, казалось, пропиталось уличной жарой до самых костей. – Бывало всякое.

– В собор мы заходили, чтобы ты встретился с той женщиной, да? – помявшись, негромко уточнила Нессель. – Ради нее ты терпел этого инквизитора и пошел в храм, в который не хотел идти?

– С чего ты взяла, что не хотел?

– Так значит, да? Ради нее?

– Ради дела, – поправил Курт. – Мы с нею и впрямь давние знакомые, и она действительно не раз оказывала в моих расследованиях неоценимую помощь. Невзирая на Знак (или именно из-за него), со мною говорить не всегда и не все желают, а она вхожа ко многим, и кроме того – в ней видят человека своего круга, а потому и более откровенны.

– А почему она помогает Инквизиции? Или она помогает только тебе и тот охотник правильно о вас думает, что ты ею просто пользуешься?

– Адельхайда на этот вопрос отвечает просто – «потому что могу». А кроме того, сдается мне, ее попросту привлекают приключения, – пожал плечами Курт и вынул из рукава рубашки смятый бумажный обрывок. – Посему – скорее она мной пользуется для обретения этих самых приключений.

Клочок грубой дешевой бумаги пропитался потом от его кожи и, видимо, еще до того, как попасть в руки майстера инквизитора, хранился отнюдь не в скриптории. Курт поморщился, аккуратно расправив влажный комок, порадовавшись, что благодаря перчаткам лишен удовольствия прикасаться к нему голыми пальцами.

– Что это? – спросила Нессель, подойдя ближе, и присела рядом, заглянув через его плечо в записку, будто для нее это имело смысл. – Это от нее?

– Нет, – качнул головой он и, поколебавшись, пояснил: – Помнишь того вола, что сегодня едва не сбил меня с ног?

– Он сделал так нарочно, чтобы незаметно передать тебе это?.. – неуверенно предположила Нессель и нахмурилась: – У тебя здесь есть свои агенты?

– Как оказалось, есть. Хотя и не совсем агенты, и совсем не мои… Перед тем как отправиться в Бамберг, я попросил одного старого приятеля забросить удочку и кое-что проверить. Откровенно говоря, не думал, что у него здесь обнаружатся какие-то серьезные связи, но с нашей последней встречи он, похоже, и впрямь неплохо развернулся…

– Он тоже инквизитор? Или как та женщина, из благородных?

– Я бы сказал – сильно наоборот, – усмехнулся Курт. – Он преступник. Бывший мальчик на побегушках у главаря кельнских бандитов, а на нынешний день – уважаемый в своей среде человек, держащий в руках контроль над низами нескольких городов Германии. И информация от него порой поступает куда как более полная и, я бы сказал, неожиданная, нежели из императорских покоев.

– У тебя очень интересные «старые приятели», – заметила Нессель и кивнула на клочок бумажки в его руке: – Что здесь написано? Что-то важное?

* * *

– «Вечером за рыбной лавкой», – произнес Курт с расстановкой. – Вот рыбная лавка, вот я, вокруг вечер.

– Да. За мной.

В иной ситуации мальчишке, встретившему его на безлюдном рынке у закрывшейся рыбной лавочки, он по меньшей мере прочел бы лекцию об уважении к старшим, но сейчас лишь кивнул и двинулся следом. Мелкий оборвыш припустил почти рысью, тотчас уйдя далеко вперед, однако гнаться за ним, пытаясь настигнуть, Курт не стал – лишь шагал, лавируя между кучами отбросов и лужами невнятной, дурно пахнущей субстанции, стараясь не терять мальчугана из виду, не отставать и вместе с тем не подходить слишком близко. Пару раз парнишка останавливался, будто бы невзначай оборачиваясь, и, видя, что майстер инквизитор не отстает, трогался в том же темпе мелкой рысцы дальше.

Улицы вокруг становились все уже и темнее, под ногами хлюпало и хрустело все смачней и чаще; мальчишка уже не убегал вперед – топал в паре шагов впереди, по-прежнему не пытаясь заговорить и лишь коротким движением руки указывая путь, когда требовалось свернуть в очередной узкий переулочек. Несколько раз навстречу попадались сумрачные типы, глядящие на майстера инквизитора с удивлением и настороженностью, но, видя его сопровождение, лишь молча отступали с дороги, и Курт чувствовал спиной их пристальные напряженные взгляды.

– Сюда, – наконец разомкнул губы мальчишка, толкнув дверь древнего, но все еще довольно крепкого домика, и тут же исчез в дальнем конце зала пивнушки, что ютилась внутри.

Его здесь ждали: это Курт понял по тому, как обратились к нему лица немногочисленных посетителей, – полдюжины человек того же потрепанного и угрюмого облика, что и давешний детина, даже не двинулись с места, ни в одном взгляде не промелькнуло ни тени удивления или растерянности, никто не произнес ни звука и не попытался задать ни единого вопроса. Лишь разговоры, что велись, пока мальчишка не открыл дверь, стихли разом, погрузив небольшой тусклый зальчик в совершенную тишину.

– Да, вижу, – прозвучал во всеобщей тишине голос хозяина, и мальчишка, только что шептавший что-то ему на ухо, кивнув, отступил назад.

Владелец сомнительного заведения – довольно молодой невысокий тип с лицом, когда-то явно хорошо подправленным чьими-то кулаками, – неспешно вышел из-за конструкции, которую можно было с натяжкой назвать стойкой, и коротким движением руки указал на пустующий стол справа от себя: