Странствия шута. Книга 2. Сага о Фитце и Шуте - Робин Хобб

Старлинг тронула одну за другой три струны – словно обронила золотые монеты на дорогу, предлагая нам следовать за ней. Звуки слились в аккорд, и другой рукой она стала перебирать струны, выводя мелодию. А потом запела.

Я знал: всю свою жизнь она ждала возможности спеть эту песню. Всегда, всегда Старлинг мечтала о том, чтобы спеть песню, которая останется в памяти Шести Герцогств навеки, которую будут петь снова и снова. Когда мы только познакомились, она сообщила мне свои честолюбивые планы: как она пойдет за мной следом, чтобы записывать мои подвиги и воочию наблюдать поворотные события в истории Шести Герцогств. И она действительно стала их свидетельницей, однако на уста ее легла печать, ибо королевским указом было велено хранить все, что произошло в горах, в строжайшей тайне. Я считался мертвым и не должен был возвращаться к жизни, пока трон Видящих не станет непоколебим, как прежде.

И вот я стою и слушаю историю собственной жизни. Как долго оттачивала Старлинг слова, сколько раз играла эту мелодию, что теперь льется из-под ее пальцев легко и гладко, без единого огреха? Это ее лучшая песня. Я понял это уже на второй строке. Мне доводилось слышать, как Старлинг поет чужие песни и как поет свои собственные, как играет свою музыку. Старлинг талантлива. Никто не может оспорить это.

Но эта песня была чем-то большим, чем просто талантливым произведением. Даже тот менестрель, что скорчил гримасу при упоминании моего имени, даже он слушал Старлинг как зачарованный. Такова была магия музыки, такова была магия слов, которым она придала совершенную форму, словно умелый резчик. Я знал заранее все, что услышу, ведь это была история моей собственной жизни, и большинству придворных она была известна хотя бы отчасти. Но Старлинг пела, как я рос одиноким, всеми брошенным бастардом, как вырос героем, как умер позорной смертью в темнице, как вылез из забытой могилы, – и наконец подошла к той минуте, когда я стоял перед каменным драконом, впитавшим жизнь короля Верити, и смотрел на Старлинг и королеву Кетриккен у него на спине.

Некоторое время она молча перебирала струны, давая слушателям обдумать услышанное. Раньше эти события описывали совсем иначе, и на лицах у многих застыло непонимание. А потом Старлинг вдруг повела воинственную мелодию и поведала, чем закончилась история. Я сам рассказал ей, что случилось после того, как дракон, в котором жила душа короля, принес их обратно в Олений замок. Верити-дракон отправился в одиночку сражаться с захватчиками с Внешних островов, чтобы спасти свою королеву, своего будущего ребенка в ее чреве и всю страну от безжалостных поработителей на красных кораблях. Слезы текли по щекам Кетриккен, пока Старлинг пела. Дьютифул слушал, восхищенно приоткрыв рот.

А потом я и мой побратим в Даре, мой волк, разбудили остальных драконов. Мы выстояли в бою со злокозненным Кругом Силы принца Регала и их жалкими учениками, и окровавленными руками пробудили к подобию жизни каменные изваяния, чтобы послать их в помощь Верити. Старлинг посвятила три куплета описанию полудюжины различных драконов и тому, как они летели следом за королем, а потом перешла к рассказу о бегстве врага под натиском армии драконов прочь от наших берегов. Верити повел за собой остальных драконов, они преследовали красные корабли до самых Внешних островов, где произошла их последняя битва. Королева Эллиана, выросшая в тех краях, кивала с серьезным видом, словно подтверждая: все так и было.

И вновь Старлинг сделала долгий проигрыш, мелодия стала плавной, аккорды – более низкими. И тогда она запела о том, как бастард и его волк, зная, что имя Фитца Чивэла Видящего навеки покрыто позором, что все считают его предателем и трусом, навсегда скрылись в лесах Горного Королевства. Никогда больше, пела она, не охотиться им на зеленых холмах Бакка. Никогда не вернуться домой. Никто никогда не узнает, что совершили они. Никогда, никогда, никогда. Мелодия текла все медленнее, задумчивым ручейком перекатывалась по камням. Все тише и тише… И смолкла.

Не знаю, как долго длилась песня. Я очнулся в Большом зале среди благороднейшего собрания Шести Герцогств, словно вернулся из долгого путешествия. Старлинг сидела перед своей высокой арфой, прислонившись лбом к ее раме. Лицо ее блестело от пота. Она дышала так тяжело, словно только что бежала по холмам. Я уставился на нее во все глаза. Она успела побывать для меня незнакомкой, любовницей, врагом, предательницей. Теперь она стала моим летописцем.

Хлопки начинались как робкий шелест, но быстро превратились в гром. Старлинг подняла голову, и я вслед за ней оглядел слушателей. Одни лица были мокры от слез, другие перекошены от гнева. Какая-то леди жестоко насмехалась над своей расчувствовавшейся соседкой. Незнакомый мне господин покачал головой и что-то прошептал своей спутнице. Две молодые женщины обнялись от избытка переживаний. Герцогиня Бернса стиснула руки перед грудью и склонила голову. Герцог Риппона говорил всем вокруг: «Я знал это! Я всегда знал!» – и громко хлопал широкими ладонями.

А я? Как описать то чувство, что охватило меня теперь, когда мое имя было очищено от позора? Я стоял в толпе, неузнанный и невидимый, но мне казалось, что мы наконец вернулись домой – мой волк и я. Меня кольнуло острое сожаление о том, что Шут не слышал всего этого. А еще меня била дрожь, как будто я только что зашел с мороза в тепло и постепенно оттаивал, возвращаясь к жизни. Я не разрыдался, но глаза мои наполнились слезами, так что я почти ничего не видел.

Дьютифул внимательно оглядывал гостей, и я понял, что король ищет меня. Но он высматривал меня в образе лорда Фелдспара. Лорд Чейд встал из-за своего места за высоким столом и куда-то медленно пошел. Я думал, он хочет подойти к Кетриккен, но он почему-то стал пробираться сквозь толпу. Я долго смотрел на него, ничего не понимая, а потом с ужасом осознал, что он разглядел меня и идет прямо ко мне.

Нет, – попытался передать я ему через Силу, но Чейд закрылся ото всех наглухо – не потому, что не хотел меня слышать, а чтобы никто не прочел его чувств.

Оказавшись рядом, он крепко взял меня за руку.

– Чейд, пожалуйста, не надо, – взмолился я.

Неужели разум старика помутился?

Он посмотрел на меня. Щеки его были мокры от слез.

– Пора, Фитц. На самом деле давно уже пора. Пойдем. Пойдем со мной.

Люди, стоявшие поблизости, все видели и слышали. Я заметил, как озадаченность на лице какого-то гостя сменилась потрясением, глаза его полезли на лоб. Мы были в самой гуще толпы. Если они сейчас бросятся на меня, то просто разорвут на куски. Отступать некуда. Я смирился и позволил Чейду увести меня. Я шел за ним на подгибающихся ногах, бессильный, словно тряпичная кукла.

Никто такого не ожидал. Королева Эллиана радостно улыбнулась нам, но с лица Неттл сбежали все краски. Губы Кетриккен задрожали, а потом она вдруг разрыдалась, словно к ней шел сам король Верити. Когда мы проходили мимо Старлинг, она подняла голову, увидела меня – и зажала себе рот. Глаза ее расширились, и такая алчность мелькнула в них, что я отстраненно подумал: она уже прикидывает, какую песню напишет об этом.