Искушай меня снова - Барбара Доусон Смит

– Вы мой опекун. И не должны пользоваться моей слабостью.

– Слабостью? Сомневаюсь. – Он устроился поудобнее рядом с ней, она чувствовала каждый его напрягшийся мускул. – Вы тоже меня хотите. Я прочел это в вашем взгляде.

– Вам показалось.

– Нет! Только страсть придает вашему взгляду такую мягкость. – Он провел пальцем по ее бровям. – А какой у вас рот. – Он коснулся ее губ. – Какое тело. – Он погладил ее грудь.

– Гэбриел, пожалуйста... – Слова замерли на губах, когда он приблизил свое лицо к ее лицу. Она так жаждала его.

Он наблюдал за ней, как кот за мышкой. Его пальцы скользили по ее платью.

– Что «пожалуйста»? – Его голос дрожал, возбуждал ее. – Договаривайте, Кейт.

Она не в силах была сопротивляться.

– Вы знаете что.

– Произнесите это. Я хочу слышать.

В полном изнеможении Кейт судорожно вцепилась в жесткий воротничок его ливреи. Она хотела лишь одного: почувствовать вкус его губ.

– Пожалуйста, поцелуйте меня. – Она закрыла глаза в ожидании. – Поцелуйте – и будь что будет.

Глядя на ее приоткрытый рот, Гейб почувствовал нежность. И острое непреодолимое желание. Его мускулы напряглись, кожа горела.

Вместо того чтобы коснуться губами ее зовущего рта, он лег на спину, потянув ее за собой, так что она облаком нависла над ним, и, чтобы не прикасаться к ней, положил руки за голову.

Он открыл глаза и увидел, что она смотрит на него с удивлением:

– Разве вы не хотите меня поцеловать?

– На этот раз я хочу, чтобы вы поцеловали меня.

Она раскраснелась, но отодвинуться не пыталась, и он ощущал ее упругую грудь.

Ничего хорошего из этого не получится. Он ее опекун и не может переспать с ней. И все же ему хотелось ее раздеть. И это желание было сильнее его.

– Почему вы хотите, чтобы я вас поцеловала? – спросила она.

Этот наивный вопрос его поразил.

– Потому что я должен быть уверен, что вы желаете этого.

– Вы просто хотите завоевать меня. Сломать мою волю. Не бесспорное заявление, подумал он. Но без силы воли это будет уже не Кейт. Он не сможет восхищаться ею, она перестанет его волновать.

– Вот видите, я права, – заключила она, прежде чем он успел ответить. – Вам нечего возразить. Это еще одна попытка показать свою власть.

– Нет, Кейт.

– Как еще вы это можете объяснить?

– Я измотан своей ролью слуги. Мне нужна ваша поддержка.

Она скептически улыбнулась:

– Наконец-то вы сказали правду.

Гейб вздохнул. Он не хотел ей признаваться в этом, рассказывая о Ясмин, боялся разрушить их хрупкую близость. Но иначе она ничего не поймет.

– Мне необходимо знать, что... вы не презираете меня. Он внимательно смотрел ей в глаза.

Кейт молчала. Видимо, он все же шокировал ее, но она не решалась в этом признаться. Вдруг ее взгляд метнулся к его губам, рот приоткрылся, она облизнула пересохшие губы и ласково провела ладонью по его щекам.

– Я больше не питаю к вам ненависти, Гэбриел, – промолвила она, коснувшись губами его губ, и это прикосновение разожгло в Гэбриеле пламя страсти. Он замер, боясь спугнуть ее. Она ласкала его с очаровательной невинностью, ее руки скользили по его лицу, гладили жесткие волосы.

Его рука скользнула ей под юбку, коснулась тонкой лодыжки, упругой коленки и нащупала изящные оборки чулок. Порядочные леди не носили панталон, и он коснулся мягких завитков, обрамлявших врата рая.

Она оторвалась от его губ.

– Гэбриел!

– Позволь мне коснуться тебя... – прошептал он. – Только коснуться. Обещаю...

Она положила руку на его ладонь, запутавшуюся в ее пышных юбках, и выдохнула:

– Да.

Ее лоно было горячим и влажным. Глаза закрыты. Золотистые волосы разметались по подушке. Почувствовав, как она напряжена, Гейб произнес:

– Расслабься, любимая. Позволь себе взлететь. Я тебя поймаю.

Тело ее стало податливым, и Гейбу стоило огромных усилий устоять перед искушением овладеть ею. Она отдалась бы без малейшего сопротивления. Но разум взял верх над страстью. Он и так зашел слишком далеко. Он не может лишить ее девственности, это связало бы их навсегда.

Гейб со стоном вскочил на ноги, подошел к окну. Постепенно он успокоился, и безумное желание уступило место раскаянию. Он впервые коснулся девственницы. Почему он себе это позволил? Кейт села на постели. Поймав его взгляд, вспыхнула, поспешно одернув юбку. Коснулась руками пылавших от стыда щек.

Гейб отдал бы все свое состояние, чтобы не видеть в ее глазах чувства вины и унижения.

Он подошел к ней.

– Кейт! – Голос его задрожал. – Я не должен был этого делать.

– Я позволила вам это. – Ее шепот был грудным, сдавленным стыдом.

Он впился пальцами в спинку кровати.

– Я воспользовался вашей слабостью.

Она покачала головой:

– Нет. Я хотела этого.

– Я едва не потерял голову. И нисколько не жалею об этом. Можете ненавидеть меня. Прогнать.

Она упрямо молчала, ее пальцы сплелись вокруг колен, а глаза изучали его. Он не знал, как понимать ее нахмуренное выражение лица. Приняла ли она его власть? Он всегда хорошо понимал женщин, очаровывал их и оставлял. Но к Кейт он испытывал какое-то трепетное чувство, которое теперь стало еще властнее. Сейчас горечь в ее глазах стала для него единственной загадкой, которую он не мог разгадать в женщине.

Эта мысль потрясла его как гром. Он лишил ее невинности, хотя и не овладел ею. И должен предложить ей руку и сердце.

Наступил четвертый, последний, день их пребывания в поместье Дэмсона. Статуэтку богини они так и не нашли. Апрель выдался облачным и холодным, не располагал к прогулкам по окрестностям, и гости почти все время играли в карты и на бильярде, пили горячительные напитки. Не только мужчины, но и дамы. Они шокировали Кейт своей вульгарностью и цинизмом. Если таково высшее общество, вряд ли стоит стремиться быть принятой в него.

Сэр Чарлз повел Кейт осматривать замок и свою знаменитую коллекцию. Сопровождали дядя Натаниэль и леди Стоукфорд. Чтобы умаслить сэра Чарлза, Кейт восхищалась каждым предметом. Расшитое золотом средневековое одеяние священника. Вырезанные из слоновой кости шахматные фигурки. Кость пальца апостола Петра в стеклянном сосуде. Наверняка все ворованное. Сколько же людей он загубил, чтобы собрать такую коллекцию?

Кейт была в отчаянии. Найди они статуэтку, можно было бы наказать барона за его преступления и помешать ему стать ее опекуном.