Измена Анны Болейн королю Генриху VIII - Галимов Брячеслав

Появилась Дафна. Молодой актер, играющий роль нимфы, был чрезвычайно смазлив и строен, он пикантно выглядел в женской одежде, что вновь вызвало восторг публики. Дафна принялась танцевать под чудесную мелодичную музыку, разбрасывая цветы по сцене. Аполлон, однако, равнодушно взирал на этот танец и зевал от скуки.

Тут в дело вступил озорник Эрот. Он подкрался к Аполлону и выпустил в него стрелу с надетым на нее вместо наконечника красным атласным сердцем. Аполлон охнул, томно вздохнул, провел рукой по лицу, как бы отгоняя наваждение, и устремился к Дафне.

Она, испуганная этим внезапным порывом, задрожала. Для того чтобы успокоить ее и уверить в своей любви, Аполлон закружился вокруг нимфы, стараясь прикоснуться к ней. Дафна вроде бы стала поддаваться, но снова вмешался каверзный Эрот и всё испортил. Он пустил в нимфу стрелу с наконечником из парчового сердца холодного стального цвета.

Дафна застыла на мгновение, а после с возмущением оттолкнула от себя Аполлона и попыталась ускользнуть от него. Однако Аполлон продолжал ее преследовать, они суматошно забегали по сцене на забаву смеющемуся Эроту. Наконец, Дафна пала на колени и в мольбе протянула руки к небесам.

На сцене появились три статиста. Они своими плащами загородили Дафну от зрителей; когда же открыли, то на ней оказалось буро-зеленое покрывало с пришитыми листьями лавра, и в ладонях ее трепетали ветки этого благородного растения.

Аполлон, ошеломленный произошедшей с нимфой метаморфозой, изъявил признаки глубокой печали, с которыми покинул арену представления. За ним удалился отомщенный Эрот, а Дафну статисты подняли на свои плечи и унесли со сцены.

Бурные рукоплескания зрителей наградили игру актеров. К аплодисментам присоединился и король, а Анна хлопала так сильно, что у нее слетел перстень с пальца. Генрих, с трудом нагнувшись, поднял перстень, и сам одел его Анне, задержав ее руку в своей руке. Девушка вовсе не сопротивлялась этому, а напротив, поощрительно улыбнулась королю, показав ровные ряды жемчужных зубов.

После пантомимы придворные и гости его величества были поражены необыкновенным по зрелищности и продолжительности фейерверком, а затем состоялся прощальный ужин, продолжавшийся до утра; впрочем, король ушел из-за стола еще до полуночи, Анна ушла с ним.

* * *

Генрих снова заболел: праздники расстроили его здоровье, едва начавшее восстанавливаться после пережитых потрясений. Он никого не принимал; к нему в покои допускали только лекарей, хлопотавших над королем с утра до вечера. Дважды приходил с докладом сэр Джеймс и не удостоился аудиенции его величества; приходил за указаниями назначенный на должность Главного Королевского Судьи сэр Хью, – и его не пустили к государю. Исключение было сделано лишь для одного человека – мастера Хэнкса: король сам вызвал его, когда почувствовал себя лучше.

– Итак, докладывайте. Какая обстановка в стране? Все ли спокойно? Что наши враги за границей? – спрашивал Генрих деловитым голосом, нащупывая на столике рядом со своей кроватью стакан с теплым шафрановым вином.

– Обстановка в стране спокойная, никаких серьезных волнений нет и не предвидится, – монотонно докладывал Хэнкс. – Нашим врагам за границей не до нас, – у них в своем доме смута. Если бы император и папа не порвали с нами столь решительным образом, они, пожалуй, еще и помощи у нас попросили.

– Вот как? – рассеянно сказал Генрих, делая маленькие глотки из своего стакана.

Хэнкс терпеливо ждал дальнейших вопросов.

– А хорошую кашу мы с вами заварили, мастер Хэнкс, – долго ее придется расхлебывать! Удивительно, – ведь мы затеяли всю эту историю с реформами исключительно для того, чтобы я смог развестись с Екатериной и жениться на Анне. И вот, я добился своего, – и проиграл! – с горькой усмешкой произнес король. – Но дела моего королевства при этом, как ни странно, пошли в гору. То, чего мы опасались, не случилось, зато свершилось то, чего мы не ждали. Ах, Анна, Анна, чего тебе не хватало? Я так тебя любил!

Генрих облокотился на левую руку и тяжело задумался. Хэнкс молча стоял перед ним.

– Так, вы говорите, она умерла спокойно? – спросил король.

– Я уже не раз докладывал вашему величеству: ваша бывшая жена и наша бывшая королева Анна умерла без видимого волнения, со словами молитвы. Когда ее привели на место казни, она сказала: «Я прощаюсь с миром и от всего сердца прошу вас молиться за меня». После этого она упала на колени и до последнего повторяла: «Иисус, прими мою душу». Ее губы еще шевелились, когда все было кончено. Тело нашей бывшей королевы накрыли простыней и отнесли в дворцовую часовню. Потом ее положили в гроб, причем столяр ошибся в его изготовлении, так что отрубленная голова королевы едва поместилась в домовину, – отвечал Хэнкс и голос его был скучен.

– Со словами молитвы… – король поставил стакан на столик. – Гнусная шлюха! – вдруг закричал он. – Со словами молитвы! Нет, вы подумайте, какая святая великомученица! Блаженная Анна! Целомудренная Анна! Тьфу! Развратная тварь! Ее надо было жечь на медленном огне, рвать клещами ее поганую плоть! Зачем вы отговорили меня, черт возьми?! Умерла со словами молитвы!..

Хэнкс вздохнул и принялся разъяснять в десятый раз:

– Вы, ваше величество, не могли поступить со своей бывшей женой чересчур жестоко. Ваше величество – не варвар; мы – цивилизованная страна и должны показывать пример всему остальному миру. Наша бывшая королева Анна совершила тяжкое преступление: она пыталась свергнуть законную и данную от Бога власть вашего величества. Суд справедливо, на законных основаниях, приговорил за это нашу бывшую королеву к смерти. Такова наша политика.

– Политика, политика, политика! – с яростью повторил король. – Как мне надоела эта чертова политика! Из-за нее я не смог отомстить Анне так, как хотел, как требовала моя поруганная честь. Мерзкая шлюха умерла слишком легко, сознание этого жжет меня и не дает мне покоя. Знаете, я даже на того молодца… Ну, на того, который с Анной… Ну, на ее кузена, дьявол меня побери!.. Я даже на него не так злюсь, как на мою жену, проклятую гадину! В конце концов, мужчина всегда хочет женщину и ищет ту, которая доступна ему. Каждая женщина понимает это. Но одни женщины хранят себя, заботятся о своей душе и своем добром имени, а другие пускаются во все тяжкие. Ах, Анна, Анна, я думал, она не такая! Из-за нее я теперь не могу смотреть на мою дочь, на Елизавету, – слишком уж она напоминает мать!.. С чем я остался к концу жизни? Жены нет, моя старшая дочь Мария, хоть я и люблю ее, зла и некрасива, а младшая – порождение шлюхи.

Генрих достал откуда-то из-под кровати начатую бутылку бренди и наполнил свой опустошенный стакан.

– Мои эскулапы запрещают мне пить бренди, – пояснил король Хэнксу. – А мне без него не жить, лишь оно дает мне успокоение. Я читал, что сам великий Цельс признавал целебные свойства бренди и особенно рекомендовал употреблять его мужчинам.

– Бренди – славный напиток, ваше величество, – согласился Хэнкс.

– Вот, вот, вы меня понимаете! – обрадовался Генрих. – Выпейте со мной. Возьмите мензурку с ночного столика. Ту гадость, что в ней налита, выплесните в ночной горшок, я так всегда делаю. Держите бутылку, налейте себе бренди! Только немного, а то мне не дадут больше, эту-то бутылку с трудом выпросил у своего обер-лакея. Дожили! Королю, государю, правителю Англии – и не дают того, чего он хочет! Они утверждают, что мне стало плохо после праздников из-за несдержанности в пище и питье. Дураки! Меня доконали чулки с подвязками и узкий камзол! Ужасная у нас мода на мужскую одежду, просто ужасная, я не перестаю это повторять! И ведь не меняется, будь она трижды проклята, не меняется, – вот что страшно! Одно хорошо – гениталии не стеснены; наоборот, застой крови в ногах способствует ее усиленному обращению в паху. Результат потрясающий! На празднике я встретил прелестную юную девицу, которая мне весьма приглянулась. Вы не поверите, мастер Хэнкс, но ее имя – Анна! Каково совпадение, а? Эта девица – не кривляка и не ломака, она ответила мне симпатией, и перед отъездом мы провели с ней восхитительную ночь вдвоем. Я сделал пять атак, и она теряла сознание от наслаждения. Я не представлял, что еще способен на подобные любовные подвиги. Новая Анна мне очень нравится, – она молода, красива, проста и нежна. Вот я и подумал, – а не жениться ли мне на ней? Мне почему-то кажется, нет, я почти уверен, что она родит мне сына! Правда, она не очень умна, но зачем мне умная жена? У меня были две умные жены, – и я хлебнул с ними горя! Да и чем я рискую? После того как я выгнал Екатерину, которая любила меня, после того как я казнил Анну, которую я любил, – чем я рискую, женившись в третий раз? Как вы считаете, мастер Хэнкс, жениться мне на Анне-второй или нет?