Ближний круг российских императоров - Елена Владимировна Первушина

России в 1774 г. В начале 1780 г. Екатерина II решила отправить детей Антона Ульриха к их тетке — королеве Датской Юлиане Марии. Они отбыли на фрегате «Полярная звезда», получив серебряную посуду, украшения и подарки, кроме того, им назначили денежное содержание из русской казны — по 8 тысяч рублей в год на каждого.

Судьба Анны Леопольдовны и ее семьи — источник непрерывных укоров совести для новой императрицы. Елизавета хорошо понимала, что поступила с кузиной и ее детьми не по-христиански и страшилась загробной кары. И одновременно она понимала, что пока жив Иоанн Антонович, всегда возможен новый переворот, который сбросит ее с трона. Поэтому она жила в постоянном страхе за свою жизнь и за свою душу, то ездила с Двором в паломничества по монастырям, то веселилась до упаду, стараясь забыться, то гневалась по любому пустяку, наводя страх на придворных.

Когда юная София Августа Фредерика фон Анхальт-Цербст-Дорнбург приехала в Петербург, чтобы стать цесаревной Екатериной Алексеевной, женой наследника престола Петра Федоровича, она как-то попалась под горячую руку императрице (та разгневалась на нее за то, что та, одеваясь и причесываясь со всей тщательностью, опоздала к обедне). Тогда, как пишет Екатерина в своих мемуарах, старая фрейлина дала ей такой совет: «Мать сердится и бранит детей, а потом это проходит; вы должны были бы сказать ей: “Виноваты, матушка, и вы бы ее обезоружили”. Я ей сказала, что была смущена и изумлена гневом Ее Величества, и что все, что я могла сделать в ту минуту, так это лишь слушать и молчать. Она ушла от меня, вероятно, чтобы сделать свой доклад. Что касается меня, то слова: “Виноваты, матушка”, как средство, чтобы обезоружить гнев императрицы, запали мне в голову, и с тех пор я пользовалась ими при случае с успехом».

Государство, замкнувшееся во дворце

«Государство, замкнувшееся во дворце со случайными и быстро менявшимися хозяевами», — так описывает историк Василий Осипович Ключевский Россию, которую приняла Елизавета. Далее он рассказывает о том, как Шуваловы упорядочивали государственное устройство России и ее законы. Но дворец продолжал играть важнейшую роль, как в управлении Россией, так и в «презентации» ее перед лицом подданных и иностранных держав.

Елизавета, как и Анна Иоанновна, ценила роскошь и богатство. В Оружейной палате хранится ее платье из серебряного глазета и шелка, украшенное золотым позументом и создающее тот же эффект «мягкого сверкания», как и платье Анны Иоанновны. Для своей будущей невестки она заказала удивительное по красоте и изяществу платье из серебряной парчи, отделанное серебряной вышивкой, создававшей эффект бриллиантовой россыпи.

Современник царствования Елизаветы князь Михаил Щербатов писал: «Двор подражал или, лучше сказать, угождал императрице, в златотканные одежды облекался. Вельможи изыскивали в одеянии все, что есть богатее, в столе все, что есть драгоценнее, в шитье все, что есть реже, в услуге возобновя древнюю многочисленность служителей. Дома стали украшаться позолотою, шелковыми обоями во всех комнатах. Дорогими мебелями, зеркалами. Все сие доставляло удовольствие самим хозяевам. Вкус умножался, подражание роскошнейшим нарядам возрастало. И человек становился почтителен по мере великолепности его жилья и уборов».

Елизавета Петровна

Для Елизаветы Бартоломео Франческо Растрелли по строил роскошные в стиле барокко: Зимний дворец, Большой дворец в Петергофе, Екатерининский дворец в Царском Селе и Аничков дом, где жил ее тайный супруг Алексей Разумовский.

Роскошны балы и маскарады. В эту эпоху фижмы максимально расширились, так что женская фигура потеряла естественные очертания и превратилась в «бабу на чайнике», но это не мешало женщинам и мужчинам любить быстрые танцы.

На свадьбе Петра Федоровича и Екатерины Алексеевны «был бал в домино, т. е. из четырех кадрилей, каждая в шестнадцать пар, имевших своими предводителями Великаго Князя, Великую Княгиню, моего брата и меня. Первая была цветом розовая с серебром: вторая — белая с золотом, третья — голубая с серебром; четвертая — оранжевая с серебром. Императрица и все, не участвовавшие в кадрилях, были в обыкновенном платье. Ужинали в галерее за четырьмя разными столами, составлявшими столько же полукружий вокруг водоема, в котором бил великолепный фонтан», — так пишет Иоанна Елизавета Ангальт-Цербстская, мать Екатерины.

Ей вторят воспоминания «придворного брильянтщика» (т. е. ювелира) Иеремии Позье: «Маскарады… были роскошны… по этому случаю раскрывались все парадные покои, ведущие в большую залу, представляющую двойной куб в сто футов. Вся столярная работа выкрашена зеленым цветом, а панели на обоях позолочены. С одной стороны находится 12 больших окон, соответствующих такому же числу зеркал самых огромных, какия только можно иметь; потолок написан эмблематическими фигурами… Есть несколько комнат для танцев, для игры, и общий эффект самый роскошный и величественный».

Императорский двор не просто красивая картинка, но огромный и сложный механизм, в котором задействованы несколько тысяч людей. Константин Писаренко, автор книги «Повседневная жизнь Русского двора в царствование Елизаветы Петровны», пишет: «Как ни велико число работавших во дворце лакеев, гайдуков, истопников, скороходов, мундшенков, кофишенков, тафельдекарей и пажей, они лишь вершина огромного айсберга, именуемого “нижние придворные чины”. Полтора десятка тафельдекарей сновали с тарелками и скатертями по апартаментам Зимнего дворца, а около тридцати-сорока зильбердинеров (смотрители золотой и серебряной посуды) и скатерников 1, 2 и 3-й статьи с учениками отвечали за сохранность соответствующего имущества государыни. Пока мундшенки расставляли на поставцах бутылки с вином или пивом, два десятка келермейстеров с помощниками сутками сторожили вверенные им винные погреба. А возле них, исполняя свою должность, часами вертелись десятки пивоваров, водочных мастеров, бочаров, подкупоров с учениками. Лакеи вручали пажам уже готовые блюда, которые на кухне стряпали, жарили и варили десяток мундкохов, два десятка поваров 1, 2 и 3-й статьи, плюс полсотни учеников. Рядышком корпели конфектный мастер Христиан Фрейзер с подмастерьями, три десятка хлебников 1, 2 и 3-й статьи да пара кухеншрейберов — специалистов по перцу, корице и имбирю. Не сидели сложа руки и две группы прачек. Некоторые историки уверены, что двести-триста лет назад придворные разгуливали по анфиладам дворцов подолгу немытыми и в нестираном нижнем белье. Но тогда зачем, спрашивается, ежедневно до сорока прачек (за 50 рублей в год) под надзором кастелянши Софии Фижбек (скончалась 2 апреля 1754 г.; 12 декабря 1758 г. вакантный пост заняла Мария Андреевна Спиридонова) с утра до вечера полоскали исподние сорочки и юбки в Неве или в каналах 1-и и 2-й линий Васильевского острова рядом с особняком фельдмаршала Миниха (в 1754 г. они, скорее всего, перебрались в дом Б. Пасека на берегу Крюкова канала)? При