Если спросишь, где я - Реймонд Карвер

Парень медленно зашнуровал ботинки, надел рубашку, свитер и куртку. В кухне засвистел чайник.

— Тебе придется выбрать, — сказала девушка. — Карл или мы. Я серьезно, выбирай.

— Ты что? — опешил парень.

— Что слышал. Хочешь, чтобы у тебя была семья, выбирай.

Они молча смотрели друг на друга. Потом парень взял охотничье снаряжение и пошел наверх. Через какое-то время включил двигатель машины, обошел ее, с подчеркнутым старанием счистил со стекол лед.

За ночь похолодало, но небо расчистилось, и стали видны звезды. Они мерцали над его головой. Сидя за рулем, парень смотрел на звезды и поражался тому, как они далеко.

Над крыльцом Карла горел свет, его фургон был припаркован на дорожке, двигатель работал на холостом ходу. Когда парень остановился, у обочины, Карл вышел из машины. Ну а парень уже все для себя решил.

— Может, поставишь машину во дворе? — спросил Карл, когда парень подошел ближе. — Я готов, только свет погашу. Как-то нехорошо получилось, — добавил он. — Я думал, ты проспал, и только что вам звонил. Твоя жена сказала, ты уехал. Нехорошо получилось.

— Да ладно, ничего, — сказал парень, стараясь осторожнее выбирать слова. Он слегка потоптался и поднял воротник. Сунул руки в карманы куртки.

— Она не спала, Карл. Мы оба не спали. Похоже, с малышкой что-то не так. Не знаю. Все плачет и плачет. Я, наверное, не смогу поехать, Карл, в другой раз.

— Ты бы мог просто позвонить, сынок, — сказал Карл. — И все. Не надо было приезжать, так бы и сказал. Подумаешь, охота: хочешь — едешь, не хочешь — нет. Это неважно. Будешь кофе?

— Я лучше поеду.

— Ну, тогда, наверное, и мне пора. — Карл посмотрел на парнишку.

Тот стоял на крыльце и молчал.

— Прояснилось, — сказал Карл. — Думаю, сегодня особого толка не будет. Ты, судя по всему, не пропустишь ничего уж такого.

Парень кивнул.

— Увидимся, Карл.

— Пока, — ответил Карл. — Эй, и не слушай никого. Ты — счастливчик, серьезно говорю.

Парень завел машину и подождал. Посмотрел, как Карл прошелся по дому и погасил везде свет. Потом тронулся с места и выехал на дорогу.

В гостиной горел свет, но девушка спала в спальне, а рядом с ней на кровати лежала спящая малышка.

Парнишка снял ботинки, брюки и рубашку, изо всех сил стараясь не шуметь. В одних носках и шерстяном белье он сел на диван и прочел утреннюю газету.

Вскоре за окном стало светать. Девушка и малышка все спали. Парень подождал еще, а потом пошел на кухню и начал жарить бекон.

А через несколько минут она вышла в своем халатике и молча обняла его.

— Эй, смотри, халат загорится, — сказал парень.

Она прижималась к нему, но и плиты тоже касалась.

— Прости за то, что было ночью, — попросила она. — Не знаю, что на меня нашло. Не знаю, зачем я такого наговорила.

— Ничего страшного. Погоди, дай бекон переверну.

— Я не хотела срываться, — сказала она. — Ужасно получилось.

— Это я виноват, — возразил он. — Как Кэтрин?

— Хорошо. Не пойму, что с ней было. Ты уехал, я ее еще раз переодела, и она успокоилась. Совсем успокоилась и сразу заснула. Не знаю, что с ней было. Не сердись на нас.

Парень засмеялся.

— Я на вас не сержусь. Не болтай ерунду. Осторожно, сковородка горячая.

— Ты садись, а я займусь завтраком. Как думаешь, вафли к бекону подойдут?

— Еще как, — сказал он. — Умираю, хочу есть.

Она выложила бекон из сковородки, сделала тесто для вафель. Он сел за стол, теперь на душе у него было спокойно, он смотрел, как она хлопочет.

Она вышла, чтобы закрыть дверь в спальню. В гостиной поставила пластинку, которую они оба любили.

— Не хотелось бы опять кое-кого разбудить.

— Это точно, — засмеялся парень.

Она поставила перед ним тарелку с беконом, яичницей и вафлей. Поставила тарелку для себя.

— Готово.

— Выглядит здорово, — сказал он. Намазал вафлю маслом и полил сиропом. Но только начал резать, опрокинул тарелку себе на колени.

— Нет, ну надо же! — он выскочил из-за стола.

Девушка взглянула на него, увидела выражение его лица. И засмеялась.

— Ты бы видел себя сейчас, — пробормотала она сквозь смех.

Он посмотрел на свою измазанную сиропом нижнюю рубашку, на кусочки вафли, бекона и яичницы, прилипшие к сиропу, — и тоже засмеялся.

— Я умирал с голоду, — он сокрушенно покачал головой.

— Умирал, — отозвалась она со смехом.

Он отлепил от себя рубашку, снял ее и бросил под дверь ванной. Потом раскрыл объятия, и девушка прильнула к нему.

— Давай больше не будем ругаться, — сказала она. — Незачем, правда?

— Это точно, — ответил он.

— Больше не будем ругаться, — повторила она.

Парень ответил:

— Не будем, — и поцеловал ее.

Он встает и снова наполняет бокалы.

— Вот, — говорит он. — Собственно, это вся история. Ну да, ничего особенного.

— Неправда, — возражает она. — Мне было очень даже интересно, если хочешь знать. И что? То есть что было дальше?

Он пожимает плечами и отходит с бокалом к окну. Стемнело, но снег все идет.

— Все меняется, — говорит он. — Не знаю, как именно это происходит. Но все меняется, независимо от того, замечаешь ли ты это, хочешь ты этого или нет.

— Да, — соглашается она, — все так, только…

И не заканчивает фразу.

Больше она об этом не заговаривает. Он смотрит на ее отражение в окне и видит, как она разглядывает свои ногти. Потом поднимает голову. Весело осведомляется, собирается он, в конце концов, показывать ей город, или нет.

Он говорит:

— Обувайся и пойдем.

Но сам продолжает стоять у окна, вспоминая ту жизнь. Они смеялись. Прижались друг к другу и смеялись до слез, а все остальное — холод, и то, куда он должен был уйти в этом холоде, — их не касалось, по крайней мере, в тот момент.

Я расскажу вам, что доконало моего отца. Третьим был Пень, в смысле, что он умер. Первым номером шел Перл-Харбор. А вторым — переезд на ферму деда, возле Веначи. Вот там-то отец и завершил свой жизненный путь, если, конечно, не принимать в расчет, что вероятнее всего завершился он еще раньше.

В смерти Пня отец винил жену Пня. Потом он винил рыбу. И, в конце концов, стал винить самого себя — потому что именно он и показал Пню объявление на задней странице «Поля и ручья», где речь шла о доставке живого черного окуня в любую точку Соединенных Штатов.