Слезы Черной речки - Владимир Топилин

— А я забежала на минутку поздравить тебя. Маша, с днем рождения! Ой, Маша, какие у тебя туфельки красивые, как они тебе идут! Наверное, дорогой подарок... А можно мне померить?

Татьяна надела лодочки и притопнула каблучками. Затем прошлась по комнате, остановилась у зеркала. Она была хороша. Туфли пришлись как раз по ноге, сидели, как влитые, будто были сшиты специально для Татьяны.

«Эти туфельки — мои! — мелькнула в голове девушки обжигающая мысль. — Они предназначены только для меня! Андрей купил их мне. А Машке он их подарил просто так, случайно. Это какая-то нелепая шутка. Но в скором времени эти туфельки все равно будут моими!»

Андрей с волнением ждал вечера. Он казался совершенно спокойным, но с каждой минутой ожидания возбуждение нарастало. Поминутно Андрей смотрел на изнурительно медленно плывущий к закату диск солнца и мысленно проклинал время.

В этот день, день рождения любимой девушки, он решил изменить свою жизнь и жизнь Маши. Пусть их отношения длятся всего месяц, это не беда. За этот месяц он понял очень многое. Андрей понял, что Маша — одна-единственная, кого он будет любить всю свою жизнь. В этот вечер Андрей хотел просить Машу выйти за него замуж. Он не знал, что надо говорить, но точно знал, что скажет.

Думая о своем, Андрей не замечал слов Лехи.

— Так ты знаешь, что она мне сказала? — Лехины слова на какое-то мгновение возвратили Андрея к действительности.

— Кто? — переспросил Андрей.

— Как кто? — взорвался Леха. — Я тебе полчаса объясняю. Третий раз говорю, а ты ничего не слышишь! Бабка Маланья!

— И что она говорит?

— Зачем, говорит, тогда объявление написал?

— Какое объявление? Где?

— Да на магазине! Вот почитай!

Андрей взял в руки листок ученической тетрадки и, едва понимая строчки исковерканных, безграмотно начерканных букв, прочитал: «Продаецца харюс. Три торбы. Недорого. Приходить и обращацца к Лехе!»

Андрей в недоумении посмотрел на Леху:

— Не понял! Ты, что ли, писал? У тебя что, рыба есть?

Леха застонал от бессилия:

— Да сколько же тебе можно говорить? Нет у меня никакой рыбы!

— А кто же это тогда написал?

— А черт его знает! Во народ! Только позавчера вечером рассказал, как у меня медведь рыбу сожрал, а сегодня с самого утра пол поселка баб приходят и хариуса спрашивают! Надоели — нет никакого спасения! Уже человек сто приходило, и всем рыбу подавай!

До Андрея наконец-то дошло. Он так расхохотался, что мирно купавшаяся в дорожной пыли стая воробьев с громким чириканьем и треском мелькающих крыльев стремительно унеслась под спасительный кров крестовоздвиженской конюшни.

— Ну вот, и ты смеешься! Девки надо мной тоже хохочут... — сконфуженно сказал Леха и, задумчиво посмотрев куда-то в синь неба, стал рассуждать, кто мог написать на магазине такое объявление. — Наверное, девки написали... Точно они!.. Ну, я им сегодня прически-то расчешу!

С этими словами Леха вскочил и, размахивая руками и грозясь, торопливо пошел по улице. Андрей еще какое-то время смотрел товарищу вслед, со смехом представляя картину, как к Лехе со всего поселка идет народ за рыбой.

Эх, знать бы Андрею, что такого простого, безобидного, «блаженного» Леху с его фокусами и проделками, с его детской, быстро отходчивой обидой он видит в последний раз. Андрей не ведал, что уже завтра утром увидит своего товарища захваченным бедой, горем и диким страхом перед неизвестностью. Андрей не знал, что в то мгновение Леха не просто идет по улице, а идет навстречу своей судьбе, приготовившей ему врата ада. Он не знал, что эти врата открываются и для него...

В тот вечер Андрей встретил Машу в окружении подруг, у поселкового клуба. Как всегда, поднимая всеобщее настроение, рыжеволосый Колька растягивал меха своей двухрядки. Девчата, чествуя восемнадцатилетие Маши, наперебой выкрикивали частушки. Андрей подошел и еще раз поздравил девушку с днем рождения. Притихшие подруги, выслушав «официальную часть», вновь отрезали Машу от Андрея плотным кольцом. Еще не наступил «час пик», когда с наступлением сумерек молодежь расходится по парочкам. В этот вечер, как будто специально испытывая терпение Андрея, девчата очень долго кружили Машу, заговаривали разговорами и, взяв под руки, старались увести.

В темноте теплого вечера, заговорившись с парнями, он потерял ее из виду, а когда хватился, то не нашел в кругу девчат. Подруги шутили:

— Что, Андрейка, потерял свою любовь?

Он, не обращая внимания на издевки, поспешил к ее дому. Андрей боялся, что Маша может уйти домой, а в такое позднее время вызвать девушку на улицу не представлялось возможным. Но Маша ждала его под черемухой, где они проводили вечера.

Андрей подошел к ней и хотел что-то сказать, но она, не давая ему опомниться, быстро обвила руками его шею и замкнула его губы горячими губами: «Молчи!»

Бежевая полоска предстоящего рассвета легкой дымкой очертила зубчатые вершины гор, видневшиеся в рубчатый лаз амбарного сеновала. Яркие фонарики мерцающих звезд начали тускнеть, растекаться, лишь на западе все еще продолжали гореть разноцветными красками.

Дурманящие запахи свежескошенной травы перемешивались с ароматом благоухающих цветов, кустарников и деревьев. Упавшая роса освежила воздух и принесла новые запахи сочных, покрытых серебристой влагой трав, теплой, прогретой за день земли и прелого сухого дерева тонких тесин, покрывающих двускатную крышу сеновала.

Воздух бездвижен. Замерли склонившиеся от собственной зрелости травы, не трепещут жизнерадостные листочки берез и осин, насторожились в преддверии скорого утра ветви терпких, смолистых пихт, елей и кедров.

Однако глубокая ночь полна звуков. Где-то в низине шумит говорливая речка. Едва слышно, принимая в себя влагу, стонет сухая земля. На конном дворе с шумом вздыхают отдыхающие лошади. За поскотиной настойчиво брякает ботало загулявшей коровы. Периодически, с точностью до минуты, квелым голосом отмеряет время петух. С легким посвистом режут воздух десятки летучих мышей, тянет свою нудную, скрипящую, противную песню дергач.

Андрей лежал на спине и ничего не видящими, полуприкрытыми глазами смотрел куда-то вдаль, на проявляющуюся границу света между небом и землей. Его руки медленно и осторожно гладили девичье тело. Голова Маши покоилась на его груди.

— Мне кажется, что все это происходит не со мной, что это только сон, снившийся мне уже много-много раз! — шептала Маша. — Как хорошо, как спокойно... Всю жизнь бы так лежала рядом с тобой и не шевелилась.

— А мы теперь и так будем всегда вот так лежать... ночами... — неторопливо ответил он.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ну, потому что я хочу взять тебя в жены... Завтра пойдем с батей к твоим, разговаривать...