Ледяной ад - Юрис Юрьевикс

Руденко отодвинул рукав пальто и взглянул на часы.

— Я постараюсь.

Трамвай, состоящий из трех вагончиков, дребезжа, проехал по перекрестку.

— Георгий Михайлович, скажи мне, — попросил Панов. — Лица мертвецов… они действительно настолько ужасны, как их описывают?

Руденко мрачно кивнул:

— Да. Глазницы пустые, тела чудовищно изогнуты. На обратном пути никто из команды не мог спать. Фотографии лучше не смотри.

Панов присвистнул и резко крутанул руль, едва не сбив огромного пса и его хозяина — оба были облачены в черную итальянскую кожу.

— Вот задница! — проорал новый русский.

— …твою мать! — буркнул себе под нос Панов.

— Диверсия, — проговорил Чернавин, наблюдая в окно кабинета за транспортным потоком вдоль Невы.

На набережной по ту сторону реки Руденко разглядел группу граждан. Прислонясь к гранитному парапету, люди грелись на солнышке. Под зимними пальто у них не было ничего, кроме нижнего белья, если судить по кальсонам, заправленным в ботинки.

— Диверсия. — Чернавин вернулся к письменному столу и обсуждаемой теме. — Прискорбный, но неизбежный вывод из материалов, доставленных «Русью».

— Планирует ли штаб военно-морского флота как-либо увековечить подвиг моряков?

— Нет. В настоящее время это невозможно по соображениям безопасности.

Руденко сам расшифровал смысл бюрократической формулировки: «Экипажу „Владивостока“ никогда не поставят памятник, его просто снимут с довольствия. Близким родственникам погибших направят стандартные похоронки».

Руденко кивнул и поднялся. «Как мало эта штабная крыса знает о жизни военнослужащих, насколько ему безразлично горе их семей. А ведь именно он повинен в смерти экипажа „Владивостока“».

Чернавин надел очки и взял со стола документ. С привычно бесстрастной миной зачитал вслух:

— Главный патологоанатом сообщает, что труп, поступивший к ним на экспертизу, подвергся воздействию смертельно опасного нейротоксина, скорее всего в газообразной форме. Газовая субстанция неизвестного происхождения снизила уровень холинэстеразы — химического вещества в красных кровяных клетках, которое контролирует мышечную деятельность. Красные кровяные клетки малочисленны и совершенно разрушены. Чем бы ни была эта субстанция, высокоэффективная и едкая, она крайне разрушительно действует на бронхиальные и глазные ткани. — Чернавин швырнул документ на стол.

— Верно, — подтвердил Руденко и достал из нагрудного кармана фотографию. — Взгляните.

Ни тени смущения не промелькнуло на лице Чернавина, когда он рассматривал снимок.

— Ясно, — только и сказал он.

— Надеюсь, вы не осудите меня за то, что я лично доставил вам снимок. Я решил, что не стоит показывать его посторонним.

— Вы правильно поступили, адмирал. И вообще позвольте мне поблагодарить вас за то, что вы исполнили свои обязанности столь тщательно и осмотрительно. Ваши люди доказали свою преданность и самоотверженность, и вам это непременно зачтется. — Чернавин улыбнулся. — Кстати, имейте в виду, ваше имя значится в списке кандидатов на членство в Военно-морском комитете. Поздравляю.

— Служу Отечеству, товарищ командующий. Надеюсь, мои рекомендации в отношении некоторых членов экипажа «Руси» будут учтены.

— Несомненно.

Чернавин встал из-за стола и подвел адмирала к дивану около камина. Спросил, не желает ли Руденко отправиться в новое путешествие. Адмирал промолчал, дав понять, что нет, не желает. Однако Чернавин воспринял молчание за знак согласия.

— Время не терпит. Нам нужен надежный человек для экспедиции на станцию, с которой забрали женщину, изображенную на вашей фотографии.

Постучав, в кабинет вошел высокий черноглазый блондин в элегантном темном костюме. Чернавин представил адмиралу Петра Степановича Койта из Государственного исследовательского центра вирусологии и биотехнологий, когда-то известного как Сибирский центр биологического оружия и прославившегося тем, что в его стенах произошло заражение лихорадкой Эбола, о которой ведать не ведали сотрудники. Койт занял место рядом с Руденко. Адмирал предположил, что у него отец — русский, а мать — скандинавка.

Совершенно обыденным тоном Чернавин предложил Койту взглянуть на фотографию, принесенную адмиралом. Койт зыркнул на снимок и поправил манжеты белой рубашки.

— Это моя коллега Тараканова. Выглядит не лучшим образом.

— Как мы догадываемся, подобная смерть постигла еще трех членов научного сообщества, и среди них наш…

Койт смущенно подсказал:

— Минсков.

— Оттава не представила нам вразумительного объяснения причин гибели ученых. В интересах Родины — чтобы вы подтвердили безопасность нахождения наших граждан на арктическом объекте.

Руденко сначала удивился внезапному патриотическому пылу Чернавина, затем понял: это игра на публику, а именно на Койта. Тот же слушал не слишком внимательно, вертя в руке деревянную фигурку цапли, взятую с низкого столика, стоящего рядом с диваном, и посверкивая золотыми запонками на манжетах. «Ждет, когда закончатся формальности, — решил Руденко. — Ему уже все известно. Речь Чернавина — не более чем шоу».

— Уверен, адмирал, что вы готовы не допустить новых жертв наших товарищей, — сказал Чернавин.

— Вне всякого сомнения! — поддержал его Койт, барабаня пальцами по подлокотнику дивана. — Такая утрата!

— Койт будет сопровождать вас как специалист в некоторых областях медицины, — сообщил Чернавин. — Он может подключиться ко всему, над чем работают на станции канадские организации. Что скажете, адмирал?

— Если здесь замешан зеленый флаг,[23]— сказал Руденко, вспомнив старое военно-морское знамя КГБ, — я должен знать. Сейчас. — Он обернулся к Койту. — И хотелось бы внести ясность: этот флажок будет реять под знаменем командующего флотом или над!

Чернавина заметно смутила прямота подчиненного. Он промолчал, обдумывая ситуацию.

Ответил Койт.

— Адмирал! — воззвал он к Руденко и закурил сигарету. Никто не ставит под сомнение, — он выпустил струю дыма, — ваш авторитет в данном деле. Министерство обороны вверяет вам командование и наделяет вас всеми полномочиями. Центр приказал мне защитить интересы наших граждан на станции «Трюдо» и выяснить, что произошло на самом деле. От вас требуется лишь доставить меня туда и вернуть домой в целости и сохранности.

— Ну вот и хорошо! — благосклонно улыбнулся адмирал флота Чернавин. — Вопрос решен!

Весть о кухонной эпопее Хэнли разнеслась по станции мгновенно. Теперь все стремились узнать последние новости о здоровье подопытных мышей. Стоило Хэнли появиться в столовой, как перед ней возникал тот или иной сотрудник с пожеланием приятного аппетита на устах и страстным вопросом в очах.