Украина в огне. Как стремление США к гегемонии ведет к опасности третьей мировой войны - Стивен Лендман

Его подпитывали дешевая энергия и сырье из СНГ, причем выплаченные постсоветским экономикам деньги за эти товары вымывались обратно на счета в офшорных банках и рынки недвижимости в Нью-Йорке и Лондоне. Постсоветское пространство 1990-х было неразберихой, с демографическими потерями, превзошли которые только годы Второй мировой. Постсоветский средний класс разрушился. Некоторые районы после Варшавского договора (граничащие с Западной Европой) увидели экономическое восстановление в XXI веке, но также столкнулись с огромными «пузырями» и затем обрушением рынков недвижимости в 2008 году. Россия с ее обильными запасами нефти, газа и металлов процветала в новом тысячелетии (по крайней мере, в сравнении с бедственными годами Ельцина в 1990-е). Поддержка спросом на ресурсы из Китая и Индии плюс глобальный пузырь американских кредитов в годы правления Буша вкупе с иракской войной, подтолкнувшей цены на нефть вверх, — этого всего стало достаточно, чтобы богатство «просочилось вниз» и условия жизни многих русских улучшились, несмотря на все еще существующую безудержную коррупцию. Однако Украина никогда не видала такого улучшения. Она получила пузырь недвижимости, как и многие другие страны, и некоторые финансы влились в ее сектор производства стали в активные годы накануне краха 2008-го. Но большая часть народа по-прежнему зависела от непредвиденных обстоятельств, а после краха 2008 года она не смогла полностью восстановиться. Более того, коррупция осталась гигантской. Даже по стандартам постсоветского блока Украина была «примером» коррупции, вплоть до того, что ее отчитывала за это одна из «звезд» коррумпированности, Россия. Как отметил Путин 3 марта 2014 года на пресс-конференции:

Ничего или почти ничего не изменилось к лучшему. Коррупция достигла размаха, невиданного в России. Накопление богатств и социальная стратификация — проблемы, насущные и в нашей стране. На Украине все намного хуже, радикально хуже, они затмевают все, что мы могли себе вообразить[93].

Коррупция и нищета оказались слишком сильными для украинцев, особенно тех, кто имеет связи с Европой, куда они часто ездят по работе или с визитами. Например, Польша и часть Украины имеют общую историю, последняя исторически были частью Польши. А сегодня Польша обладает доходом на душу населения вдвое большим, чем Украина. Частично это объясняется тем, что треть Польши до Второй мировой была частью Германии. Общая граница с Германией и то, что большая часть бывшей немецкой территории теперь — часть Польши, привели к значительным немецким инвестициям. Более того, Польша, как уже упоминалось, получила существенно лучший пакет помощи, чем другие страны советского блока. Большая часть той помощи шла в форме грантов, а не займов, что ускорило развитие, снизив бремя обслуживания долга. И наоборот, Украина не получила никаких подобных выгод.

ЕС

Предложенное Соглашение об ассоциации EC-Украина расширило надежды на европейские стандарты жизни и лучшее управление на Украине. Олигархи, которые приватизировали советскую промышленность и часто экспортировали прибыли в офшорные банки вместо реинвестирования в собственную страну, доминируют в украинской экономике со времен обретения независимости. Желание иметь более высокие стандарты жизни и более чистое управление у украинцев вполне понимаемо. Вопрос в следующем: улучшит ли партнерство с ЕС жизнь украинцев?

Экспансия ЕС во многом дала разочаровывающие результаты для народов и Востока, и Запада (хотя финансисты весьма выиграли). Мечты украинцев о процветающем, эгалитарном обществе, когда-то связанные с социальной демократией Европы, вполне рациональны. Ожидания, что ЕС принесет на Украину европейскую «социальную модель», однако были бы разбиты реальностью нынешних неолиберальных «приливов и отливов» в ЕС. Хотя многие надеялись, что после экспансии ЕС станет расширенным проектом «социальной Европы», реальный опыт состоял в использовании (если не эксплуатации) труда восточноевропейцев, что создает «риски», связанные с ненадежностью рабочих-мигрантов. Таким образом, зарплаты восточноевропейцев поддерживаются за счет расширения ЕС. В то же время экспансия ЕС в страны бывшего Варшавского договора в 1990-х представила западноевропейским производителям подлинное рыночное эльдорадо для их потребительских товаров. Это снизило безработицу в Западной Европе, созданную жесткой кредитной и налоговой политикой Маастрихтского договора по созданию евро. Более того, экспансия ЕС обеспечила процветание западноевропейским банкам, которые ранее были перегружены свободной от долгов восточноевропейской собственностью с крупными закладными[94]. Это дало поток прибылей для банков и инсайдеров Восточной Европы с полезными связями. Однако для простых людей это превратилось де-факто в налоги, и они должны были брать дорогую ипотеку, чтобы получить жилье.

Западная Европа ищет возможности получить еще одну инъекцию экономической энергии, повторяя ту же игру расширения на восток. Прибыли будут не столь велики при этой повторной попытке. Восточные рынки беднее и меньше, чем те, на которые первоначально распространилась экспансия Западной Европы в страны Варшавского договора. Рушащаяся модель европейской «социальной модели» отнюдь не для экспорта, а для потока потребительских товаров и финансового капитала. В итоге Западная Европа в обмен может ожидать получения все большей социальной патологии и преступлений со все более нестабильного Востока, который видит, как местная экономика все больше подрезается экспортом из ЕС.

Лучшим решением для Украины (и России) были бы отечественные инфраструктурные инвестиции, причем высшим приоритетом должны быть дороги. Это потребовало бы прекращения коррупции, чтобы снизить цены, раздуваемые инсайдерами со связями, — что легче сказать, чем сделать, конечно же. Выявление ниш технологий советских времен (космос и прочее) для развития в партнерстве с иностранцами тоже поддержало бы экономическое развитие. Эти отрасли промышленности представляют собой капитал, требующий десятилетий инвестиций для новичков. Украина и страны СНГ в целом могли бы мудро сохранить и эксплуатировать эти преимущества.

Сами украинцы (федеративных регионов) должны решить, какой способ действий лучше избрать. Нынешние условия и в России, и на Украине — не та модель, что вызывает восхищение. Но все же украинцы будут крайне разочарованы, если они ожидают, что партнерство с ЕС обеспечит социальную европейскую модель (она сама под сильным ударом на Западе). Лучший вариант состоит в том, чтобы найти альтернативу, основывающуюся на местном развитии и вовлечении других с позиций автономии. Многие украинцы думают, что партнерство с ЕС обеспечит законную систему и соблюдение правил, что очистит их экономику от коррупции и введет лучшие европейские обычаи. Однако реальность, может статься, заключит их в неолиберальные законные структуры, которые сократят перспективы развития Украины, наводнив ее западноевропейскими товарами и спекулятивным банковским капиталом. Это может оставить украинцев с неопределенными перспективами занятости, понизив их до уровня дешевой «резервной армии труда» для Западной Европы. Соответствующие правительства и экономические элиты пока и не преуспели, ни украинские, ни российские. Однако ожидание перемен от ЕС окажется разочаровывающим и лишь еще более отсрочит основные изменения, необходимые для трансформации экономик. Более того, западноевропейские социальные демократии будут разрушены увеличением трудовой иммиграции