Гаугразский пленник - Яна Дубинянская

И чтоб вы не сомневались, я тут же открыла свою «рыбу». Проглядела по диагонали и убедилась, что никуда она не годится. Правда, впечатление могло оказаться ошибочным: самокритичность у меня, как известно, на грани комплекса социальной неполноценности. Поэтому убивать текст я не стала, а просто сдвинула его за пределы монитора и начала работу заново — как будто предыдущего варианта и не было. Согреваемая тайным знанием того, что на самом деле он все-таки есть. Пиктограммка в углу персонала дала понять, что у меня опять заработала коммуникативная строка. В принципе можно было посмотреть, что там, и попозже — никаких по-настоящему нужных сообщений я сегодня не ждала. Но не с моим любопытством.

Вздохнула, активизировала — и, само собой, это оказался Ник. Второй персонал от входа. Сорок пять лет, толстый, лысый, не женат. Хотя тоже с голубоглазым ребеночком на заставке; кстати, самым прелестным во всем департаменте.

Ник спрашивал, что я думаю по поводу последнего дестракта и что делаю сегодня вечером. Я ответила ему в обратном порядке, примерно тоже, что и Пиндальше: довожу до ума доклад. В котором и намерена изложить свое мнение по первому пункту. А сейчас — прости, не хочу распыляться, боюсь сбиться с умной мысли.

Он отстал. Что не могло не радовать.

Я вернулась к докладу. Ник тут был ни при чем: ему, чуть ли не от выхода, моего монитора, естественно, не видно. Кроме начальницы, его безнаказанно наблюдает только моя соседка справа Эния, дама особо крупных размеров. Кажется, у нее есть привычка обсуждать увиденное со своей задушевной подругой Соррой, которая сидит рядом с госпожой Пиндал, но, тем не менее, весь рабочий день грузится с Энией в режиме непрерывной коммуникации. Однажды я по приколу зашла на их приватную линию — слава многоступенчатой защите Внутренней Сети ГБ! — но была разочарована. Дискутировались перспективы чьей-то личной жизни, и ладно бы еще моей с Ником. Хотя эта тема, разумеется, тоже не прошла мимо внимания двух счастливых жен, матерей и бабушек, но не висеть же мне на их линии каждый день!..

С традиционной тоской я представила, насколько приятнее было бы работать над докладом дома, забравшись с ногами в неаннигилированную постель, держа на коленях клавиатуру персонала, а в зубах — трубочку от энергика (кофе мне после множественных микроинфарктов нельзя на всю оставшуюся жизнь, и с этим фактом я уже смирилась: оставшаяся жизнь дороже). А что, Пиндальша при нынешних гебейных технологиях могла бы контролировать меня и там. Зато не надо было бы проходить бесчисленные томографии… Кстати, они мне тоже противопоказаны, и справка из ведомства здоровья имеется, но — в свете последних событий — начальству управления плевать.

Хочу домой!!!..

Впрочем, если бы все, кто занят в информационной сфере, работали каждый у себя в блоке, Глобальный социум давно распался бы на отдельных маргинализированных индивидов. Рабочие места и существуют для того, чтобы социализировать население. Офис — малая модель социума. Как академкурс в университете и семинар в колледже. Или группа социализации.

На заставке персонала Энии имелся неожиданно худенький, прямо-таки прозрачный мальчик младшего соцгруппового возраста. Внук — об этом я знала еще с тех времен, когда соседка пыталась наладить со мной приватную коммуникацию с целью выудить какие-либо ценные сведения. Однако животрепещущая тема войны за детский аппетит меня ну совершенно не увлекла.

Тема моего послезавтрашнего доклада звучала куда более захватывающе: «Гаугразский след в дестрактах последнего полугодия». Поразмыслив, я обогатила ее эпитетами: «возможный» и «в участившихся». Получилось громоздко, и «участившихся» я убила — в конце концов, все и так в курсе. Перечитала: «Возможный гаугразский след…» Или лучше «гипотетический»?

Лично я в этот самый «гаугразский след» не верю. Ни капельки.

Но в моих интересах доказать, что он существует.

Меня как раз осенила оригинальная концепция вступительного абзаца, когда ни с того ни с сего заработала связилка. Вообще-то связить в Управление ГБ — дурной тон, и все мои знакомые в курсе; под это дело подавляющее большинство из них давно перестали связить мне вообще. Беззвучно ругнувшись, я искоса глянула на определитель кода и вытаращила глаза: мама. Последний раз она мне связила с полгода назад, не раньше. А я ей… нет, это уже за пределами оперативной памяти.

Конечно же, я страшно перепугалась. Что она или папа угодили в дестракт. По теории вероятности, с каждым может рано или поздно…

Рванула связилку и заорала на весь департамент:

— Мама?!!

Мама улыбалась. На крохотном связильном мониторе она была молодая и красивая, как в те времена, когда мы с ней летали под самый купол смотреть на небо… Сейчас туда полетит только законченный самоубийца. Но в чем, собственно, дело?..

— Здравствуй, Юсик, — сказала она. — Поздравляю тебя с днем рождения, доченька. Совсем взрослая, даже не верится…

— Спасибо, мам.

Под любопытными, как «мокрица», взглядами сослуживцев я смирилась с очевидным фактом. Увы, мне больше не двадцать девять лет.

Мне уже тридцать.

— Спасибо, госпожа Калан. Будут ли вопросы к докладчице?

Образовалась пауза, и я успела испугаться, что вопросов не будет. Мой доклад (чего церемониться со стажершей?) поставили на самый конец секции, когда гебейные чины уже нетерпеливо ерзают в мобильных креслах, а кое-кто и начинает втихаря программировать скользилку, чтобы по сигналу Модератора об объявлении перерыва тут же сорваться в буфет. Буфет в Консорциуме действительно неплохой. Так что я где-то их понимала.

От чего не делалось менее обидно. Все-таки я — возможно, чересчур самонадеянно, — планировала какой-никакой резонанс.

И тут в левом секторе поднял руку худенький конопатый старичок в цивильном, чем-то похожий на моего друга детства Винса. За что, наверное, мне и захотелось его расцеловать.

— У меня вопрос.

К вопросу дедуля (интересно, он генерал или уже генерал-майор?) готовился обстоятельно: выдвигал и активизировал панель вербализации, настраивал световой и акустический сигналы, вручную отпихивал назад кресло, чтобы не мешалось под ногами, сощелкивал пылинки с цивильного комба. Любители заранее программировать скользилки на выход уверились, что это надолго, и, отменив команду, поплотнее устроились в креслах.

И тогда конопатый старичок спросил:

— Скажите, девонька, неужели вы и вправду верите в эту ерунду?

Не скажу, чтоб он застал меня врасплох. Я бы на его месте задала тот же самый вопрос, слово в слово. Ну, может быть, все-таки не «девонька», а «госпожа Калан» или хотя бы «стажер».

И ответила сразу, без запинки:

— Разумеется, проще всего не верить. Пять лет назад, как вы помните, некоторые руководители служб ГБ вообще отказывались верить в дестракты. Знаете, на заставке моего рабочего персонала изображена птица страус. По доглобальной экозоологической легенде, сталкиваясь с опасностью, эта птица прятала голову в песок.