Здесь курят - Кристофер Тейлор Бакли

– Ну так вперед, – вкрадчиво сказала она.

– О-ох, – произнесла она.

– А-ах, – произнес он.

– У-ух, – произнесла она.

– О-оо, – произнес он.

– Я хотела этого с той минуты, как увидела тебя, – сказала она.

– У-мм, – ответил он. – У-рр.

– Хочешь, я тебя свяжу?

– М-м? Угу.

– Веревка найдется?

– Угу.

– Бельевая?

– Угу.

– А резиновый жгут?

– Угу.

– А лента для мусорных мешков? Ник сел.

– Нет. Может, зажжем хоть какой-то свет? Дженнет настояла на полной темноте. Послышался звук растягиваемой резинки.

– Ты что делаешь? – спросил он.

– Резиновые перчатки надеваю.

– Перчатки? Зачем перчатки?

– Люблю перчатки. Они такие сексуальные, – она прикусила мочку его уха.

– У-мм…

– Вот, – сказала она, вручая ему в темноте какую-то коробочку.

– Что это?

– Презервативы, – простонала она. – Самого большого размера.

– О-о-о.

Ник начал вскрывать коробку. Это не те ли, что светятся в темноте? Потому она и захотела выключить свет?

– Ты не против? А то я так легко попадаюсь.

– Нет, – сказал Ник, – конечно нет. Он разодрал картон.

– Ну вот, – сказала Дженнет, – дальше я сама.

– Связывать меня ты ими не станешь?

– Дурачок, – сказала она.

– О-ох, – произнес он.

– А-ах, – произнесла она.

БР позвонил в половине восьмого утра, когда Ник еще напевал под душем «C'est fumee, c'est fumee!» (Дженнет успела улизнуть до рассвета), и сказал, что с ним только что разговаривал Капитан. Леди Бент предстояло выступить в Нью-Йорке перед Трехсторонней комиссией, и в ее расписании образовалось редкостное пятнадцатиминутное окно. Нику надлежит отправиться в Нью-Йорк и побеседовать с ней по душам.

– Почему мне? – спросил Ник.

– Потому что Капитан думает, будто на тебе свет клином сошелся.

– И что я ей должен сказать? «Когда вас в следующий раз спросят о Ближнем Востоке, не забудьте упомянуть о сигаретах»?

– Капитан считает, что она послушает тебя, потому что ты молодой, красивый…

– Хватит, БР.

– И потому что ты, как и она, стал жертвой терроризма. – Да я даже с британским акцентом говорить не умею.

– Ладно, перезвони Капитану и скажи, что с бывшим премьер-министром ты встречаться не желаешь.

Ник вздохнул. Увы, в игру под названием «Тогда скажи Капитану» умеет играть не он один.

– Хорошо. Но у меня на девять назначена встреча с толкачами.

– Хрен с ними, с толкачами. Предоставь их Дженнет.

– Им нужен я. Не могу же я их подвести.

– У меня от этой публики с души воротит. Шайка неудачников.

– Зато они нам преданы. Знаешь, я успею и к ним и к Бетонным Панталонам.

– Валяй, только помни – в десять у тебя самолет. Да, кстати, держи все в тайне. Если эта шлюшка Холлуэй или еще какой-нибудь репортеришка пронюхает, что Ник Нейлор натаскивает Пенелопу Бент, нас сорок дней и ночей будет поливать дождь из дерьма, так что никому ни слова, даже своим подчиненным.

Ник вернулся под душ, намылился. Перспектива встречи с самой знаменитой женщиной планеты – не считая Лиз Тейлор и британской принцессы – оставляла его до странности равнодушным. Он знал, к чему сведется их встреча. Эта баба разрежет его на тонкие ломтики, проглотит и после еще выковыряет остатки из зубов его же берцовой костью.

Он снова намылился. Успеть на десятичасовой самолет будет трудновато, но подвести толкачей он не может. Для них это очень важно.

«Толкачами» в Академии называли борцов за права курильщиков, группы которых якобы сами собой возникали по всей стране по мере того, как набирало силу антитабачное движение. Группы эти отстаивали права угнетенных курильщиков, которые все с большим трудом находили рестораны с отведенными для них залами, а на службе вынуждены были покидать свои рабочие места и плестись с сигаретой на улицу, под снег и дождь. Толкачи донимали местных политиканов, голосовавших за введение направленных против курения законов, наскакивали на Главного врача яростнее, чем это могла позволить себе Академия, устраивали «собрания курильщиков» – довольно трогательные, надо сказать, – и «семинары», тоже трогательные, засыпали неблагосклонных к курильщикам вашингтонских конгрессменов и сенаторов стандартными письмами протеста, присуждали награду «Друг курильщика» – главным образом ресторанам, которые не загоняли курящих к самым бакам дня отбросов, – и распространяли укрепляющие дух курильщика майки и бейсболки с протабачной эмблемой, содранной с давнего Приветственного жеста «Черных Пантер»: поднятый вверх кулак с зажатой в нем сигаретой. Предположительно, то были стихийные объединения простых граждан, плоть от плоти Америки (или опухолей ее?), знаменующие энтузиазм и политическую активность пятидесяти пяти миллионов курильщиков. Да вы посмотрите хотя бы, сколько денег им удалось собрать в поддержку своей деятельности! На самом деле никакой стихийностью тут и не пахло. То были «форпосты», детище Капитана, созданное по образцу и подобию студенческих организаций, которые в 50-х финансировало ЦРУ. Практически все свои средства толкачи получали от Академии. Деньги отмывались самым что ни на есть законным порядком – передавались разного рода посредникам, а те, изображая анонимных дарителей, жертвовали их кому следует. Расходов все это требовало относительно малых, зато друзья табачной индустрии в Конгрессе и Сенате имели возможность распространяться о всенародной любви к табаку. Ну, а кроме того, если у какой-либо местной газетки образовывался недостаток новостей, она всегда могла взять интервью у находящегося под боком главы Коалиции за курение в помещениях, или Союза курильщиков за свободу, или несколько более воинственной испанской группы «Fumamos!».

Раз в год все они съезжались в Вашингтон – устраивали на Эспланаде сеанс одновременного курения да бродили по залам Капитолия в надежде отловить какого-нибудь озабоченного по части здоровья конгрессмена и показать ему где раки зимуют.

Академия, естественно, старалась не афишировать свои контакты с этими «форпостами», однако Ник полагал необходимым подбодрять их зажигательными речами. Да, все они марионетки, ну и что с того? Они-то этого не знают. БР, при всей его чванливости, прав: люди они были, как правило, пустейшие. Нику, по крайности, платили за страстные речи в защиту курения. А эти драли глотку задаром. Как это ни смешно, толкачи сильно походили на анти-табачных горлопанов – то же отсутствие чувства юмора, та же зацикленность на одной идее, та же озлобленность.