Четыре ветра - Кристин Ханна

– Что, получил! Тебе не сравниться с Тенью![27] – воскликнул он.

Голос все еще был хриплым, и противогаз лежал наготове на столике рядом.

– Привет, – сказала Элса, садясь на край кровати.

Сегодня Энт выглядел куда лучше. Последние десять дней он лежал без сил и не оживлялся, даже когда приходили родные. Но сегодня Элса узнавала сына. Он вернулся. Элса внезапно почувствовала такое облегчение, что у нее защипало в глазах.

– Мамочка!

Энт прыгнул на Элсу и обнял ее до того крепко, что она едва не свалилась с кровати. Она с трудом отпустила его.

– Я играю в пиратов, – сказал Энт, широко улыбаясь.

– У тебя зуб выпал.

– Да! И я его не нашел. Медсестра Салли думает, я его проглотил.

Элса подняла корзинку, которую принесла с собой. Внутри лежала бутылка orzata – сладкого, как сироп, напитка, который Мартинелли прежде готовили из миндаля, купленного в магазине. Осталась последняя драгоценная бутылка, ее они много лет берегли для особого случая. Элса добавила немного сиропа в бутылку с разведенным концентрированным молоком и встряхнула ее, чтобы пошли пузырьки, а потом передала бутылку Энту.

– Вкусно, – сказал он, смакуя первый глоток.

Элса видела, что Энт пытается пить медленно, растянуть удовольствие, но получается у него плохо.

– И вот еще, – сказала Элса и достала печенье в сладкой глазури.

Энт грыз печенье, как мышка, с краев пробираясь к мягкой серединке.

– Похоже, нашего везучего мальчика очень любит мама, – произнес доктор, подошедший к кровати.

Элса встала:

– Сегодня он выглядит лучше, доктор.

– Пошел на поправку. Сестры говорят, он такой озорной стал. – И доктор Райнхарт потрепал Энта по волосам. – Вчера ночью жар наконец спал, и дышит он теперь куда лучше. Точно выздоравливает. На всякий случай хочу еще понаблюдать за ним несколько дней.

– Возьмите печенье, – сказала Элса.

Доктор улыбнулся и взял штучку.

– Ну что, Энт, хочешь домой?

– Конечно, док! Солдатики по мне скучают.

– Как насчет вторника?

– Урра! – радостно закричал Энт, но тут же закашлялся.

У Элсы сжалось сердце. Неужели она теперь будет бояться каждый раз, услышав кашель?

– Спасибо, доктор, – сказала она.

Доктор устало улыбнулся:

– До встречи во вторник.

Элса снова села рядом с сыном. Их ждала любимая книга мальчика, «Сказка о поросенке Робинсоне» Беатрис Поттер. Он мог снова и снова слушать, как поросенок сбежал на лодке туда, где растет дерево Бонг. Вероятно, ему нравилось, что знакомая история каждый раз заканчивается одинаково.

Энт ел печенье, прижавшись к матери, а она читала ему вслух. Наконец Элса закрыла книгу.

– Тебе уже пора? – расстроился мальчик.

– Доктор хочет подержать тебя в больнице еще несколько дней, убедиться, что все в порядке, но совсем скоро мы отправимся на поиски приключений.

– В Калифорнию!

– В Калифорнию. – Элса крепко обняла сына, поцеловала в лоб. – Пока, малыш.

Ей всегда было тяжело уходить от него, но сегодня ее окрыляла надежда. Энт скоро вернется домой.

На улице Элса увидела, как люди выходят из дверей школы. Мрачная, понурая толпа. Тони обменялся несколькими словами с мистером Каррио, пожал ему руку.

Элса ждала Тони на мостовой. Он медленно подошел к ней. Выглядел Тони так, как будто его побили.

– Как наш мальчик? – спросил Тони.

– Доктор говорит, во вторник можно забирать его. Есть какие-то новости от правительства?

Тони посмотрел на нее с таким отчаянием, что у нее даже дыхание перехватило.

– Ничего хорошего, – ответил он.

Элса кивнула.

Возвращались они в гнетущем молчании.

Через два дня они покинут эту забытую Богом землю. Элсе нелегко давались эти слова.

Богом забытую.

Как еще описать эту землю? Бог отвернулся от Великих равнин.

Последние дни она провела в хлопотливых сборах. В Вербное воскресенье даже не пошла в церковь, тушила зайчатину, закатывала ее в банки – добычу, с которой вернулись Тони и Лореда накануне; покончив с этим делом, занялась стиркой.

И вот под самый вечер Элса присела перед своей астрой, осторожно вылила несколько чашек драгоценной воды в жаждущую землю.

Цветок, который она так долго защищала, с которым провела столько бесед, вызывающе зеленел посреди выжженной земли.

И теперь она оставляет его одного, на смерть.

Элса выкопала растение. Не снимая перчаток, перенесла его через двор.

На семейном кладбище белая ограда из штакетника повалилась, песок почти скрыл могильные плиты. Четыре серых камня с именами детей Роуз и Элсы. Три девочки и один мальчик.

Сколько еще эти памятники выстоят на ветру? И кто будет ухаживать за детьми Мартинелли, похороненными посреди нигде, когда они уедут?

Элса опустилась в песок.

– Мария, Анджелина, Джулиана, Лоренцо. Вот и все, что я могу вам оставить. Я буду молиться, чтобы весной пошел дождь и астра расцвела.

Она посадила цветок в сухую, как порошок, почву, перед надгробным камнем Лоренцо.

Астра уже поникла.

Нет, не станет она плакать над этим маленьким цветком.

Закрыв глаза, Элса прочла молитву. Быстро, слишком быстро вытерла глаза и встала. На горизонте набухла черная тень, в жизни она не видела ничего чернее. Тень росла в сиреневом вечернем небе, расправляла огромные черные крылья. От статического электричества у Элсы начали потрескивать волосы. Черная буря?

Что бы это ни было, оно приближалось. Быстро.

Элса кинулась к дому, во дворе встретила Роуз.

– Madonna mia, – прошептала свекровь.

На них несся черный вал, вздымавшийся по крайней мере на милю. Перед тучей, стремясь укрыться от нее, летели птицы, сотни птиц.

Тони выбежал из амбара и встал рядом с женщинами.

Тишина была жуткая. Мертвая. Ни звука. Ни дуновения.

Ноздри Элсы внезапно наполнил запах гари. Воздух будто сделался липким.

Статическое электричество вспыхивало в небе синими дугами, танцевало в обрывках колючей проволоки, на металлических лопастях ветряной мельницы. Птицы падали с неба.

И вдруг – тьма. Пыль вмиг забила глаза и носы.