Зло - Эдуард Хруцкий
Шрифт:
Интервал:
Ельцова встретили добро и весело.
— Что, ребята, с бабками хреново? — улыбнулся Юра, пожимая руки.
— Полный завал, — скорбно ответил карикатурист Джангир.
— Кто у нас?
— Китаец.
Ельцов махнул и возник плосколицый официант.
Через несколько минут стол ломился от пива и закусок. Ельцов с удовольствием сделал первый большой глоток. Пиво было прохладным и свежим. Он взял купатину, покрытую жиром, разрезал ее. Как ни странно, грузинские колбаски были сочными и вкусными.
К столу подошли Усков и Смолин.
— Ну что, — спросил их Джангир, — угадали?
— У него угадаешь, — мрачно ответил Смолин. Сел к столу, взял кружку пива. — Это они тебя распрягли?
Ельцов засмеялся. Он поймал тяжелый взгляд Ускова. Тот тянул пиво и смотрел на него злыми, скошенными к мясистому носу глазами.
«Наверняка колеса глотает», — подумал Ельцов.
Этот человек вызывал в нем неосознанное чувство брезгливости. Его ужимки, блатная феня, нож-выкидуха, которым он пугал пацанов, рассказы о лагерных подвигах напоминали плохой кинофильм об уголовниках.
Усков допил пиво, со стуком поставил кружку на стол.
— За водкой послал? — Он через стол наклонился к Ельцову.
— А тебе какое дело?
— Тише, сука, когда я говорю, — знаменитый нож-выкидуха повис над столом, — я тебя запороть могу.
Ельцов схватил его за руку, сжал, увидел, как побледнело от боли лицо Ускова. Весь стол с интересом следил за развитием конфликта. Нож с грохотом упал на стол.
— Пусти, пусти… — прохрипел Усков.
Ельцов разжал руку и оттолкнул его.
— Куда лезешь, приблатненный? Не хочу ребятам кайф ломать, а то я тебя бы…
Но тут принесли водку. Ельцов посмотрел в сторону стола, за которым сидел Золотой. Тот остался один.
— Ребята, мне с человеком парой слов перекинуться надо.
Он встал и подошел к столу.
— Добрый день.
— Добрый.
За столом сидел человек с чеканным худым лицом, светлыми волосами, расчесанными на пробор. Типичная прическа московских пижонов пятидесятых годов. На нем был легкий серый пиджак и голубая рубашка на трех пуговицах, на пальце левой руки перстень с агатовой печаткой.
— Хотите сыграть? — улыбнулся Золотой.
— Да нет, я к вам с приветом от Петро.
Золотой прищурился, достал из кармана зеленую пачку венгерских сигарет «Кошут», закурил.
— Садись.
Ельцов сел.
— Значит, ты — Юра Боксер.
— А почему Боксер?
— Такая у тебя теперь кликуха, одна на всю жизнь. Я маляву от Петро получил. Ты пришел на зону честным фраером, жил по закону и откинулся, как настоящий бродяга. Мои кенты к тебе со всем уважением. Выпьешь?
— Не хочу ханку жрать.
— А зачем ханку? Мы с тобой хорошего пива выпьем. Хочешь чешского?
— Конечно.
— Вот и поладили. — Золотой щелкнул пальцами.
Подскочил официант.
— Что прикажете?
— Пива чешского. Какое сегодня есть?
— «Праздрой» свежий.
— Давай «Праздрой» и воблы штуки четыре разделай.
— Сделаем в лучшем виде.
— Вот значит как, — засмеялся Ельцов, — а я думал, компания здесь все держит.
— Они держат то, что им дают, — спокойно ответил Золотой. — Прописался?
— Да.
— Работа?
— Порядок.
— Где, если не секрет?
— Да какой же от кента Петро секрет может быть. В спортивной школе «Боевые перчатки» тренером.
— Хорошее дело.
Официант приволок пиво и воблу. Пена в кружках стояла, словно ватная.
— Ну за тех, кто там! — Золотой наполовину осушил кружку. — Тебе, Боксер, Петро говорил, что со мной, как с врачом-венерологом, надо правду говорить?
— Предупреждал.
— Тогда говори, что надо.
— Я, Золотой, тебе привет принес еще от одного кента.
Золотой молчал, вопросов не задавал, ждал, когда Ельцов сам скажет.
— От Махаона я с приветом. Просил пожелать тебе долгих лет и фарта.
Лицо Золотого стало каменным, он спокойно и холодно смотрел на Ельцова. Юра выдержал его взгляд, не отвел глаза. Он не боялся Золотого, мог убить его одним ударом правой, а все блатные примочки он выучил еще в Бутырке, когда сидел под следствием.
— Где же ты, Боксер, нашел Махаона? Что-то понтишь ты. Не с той масти ходить начал.
— Я, конечно, по блатной жизни не в таком авторитете, как ты, Золотой, но на понт никого не беру и фуфель не втюхиваю. Вот… — Ельцов достал из кармана листок. — Тебе малява от Махаона.
Золотой взял бумажку. Недоверчиво, с опаской. Прочел, усмехнулся.
— Значит, партизанит кент. А мне говорили, что он вместе с Жорой Ереванским деревянный бушлат надел. Значит, туфта?
— Вроде того.
— Махаон пишет, что ты мне все на словах передашь. Тогда пошли отсюда. Здесь мусорская помойка. Ссученых много. Ты с ребятами, — он кивнул головой в сторону стола, где сидела компания во главе с Валькой Голубевым, — кентуешься?
— Дружим.
— Они люди правильные, живут по своему закону, к нам не лезут. Пошли.
Золотой встал.
— Подожди, я с ребятами попрощаюсь.
Юра подошел к столу.
— Счастливо погулять, пацаны. Дело у меня, уйти надо.
— Жаль, что уходишь, — сказал Голубев, — а то посидели бы неплохо.
— Скоро увидимся. — Юрий махнул рукой и пошел к выходу, догоняя Золотого.
Они вышли из бара на улицу, залитую солнцем. Золотой оглянулся, не потерялся ли его новый знакомец, и зашагал к Столешникову, у мехового ателье свернул во двор. Здесь среди старых трехэтажных домов росли чудом уцелевшие деревья и кусты акации. Под развесистым дубом стояла одинокая лавочка. Здесь пили, прятались от жен, играли в железку. Здесь коротали время перед открытием «Ямы», сюда шли, когда она закрывалась.
Золотой сел на лавку, достал пачку «Филип Моррис», протянул Ельцову.
— Угощайся.
Юра взял сигарету, посмотрел на двойной угольный фильтр. Такие продаются только в «Березке» на сертификаты серии «Д». Пижоном оказался известный московский вор. Большим пижоном.
— Ну вот, — Витя Золотой затянулся глубоко, выпустил тугую струю ароматного дыма, — теперь говори все, как есть.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!