📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРоманыДевочки Талера - Дина Ареева

Девочки Талера - Дина Ареева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 55
Перейти на страницу:

На кухне нас уже ждут свежие булочки, варенье и молоко. Дети с удовольствием полдничают — они выспались в самолете, поэтому обходимся без дневного сна.

Артем приходит за нами — его прислал Тимур, — и ведет нас за постройки туда, где начинаются длинные ряды виноградников.

Тимур уже переоделся, он стоит в холщовых штанах, широкой белой рубашке и что-то обсуждает с худощавым улыбчивым мужчиной. Залипаю на мужа — никто бы не узнал сейчас в нем Талера, любителя упаковаться в бренды с ног до головы.

Дети бегают вокруг Тимура, он такой высокий и красивый, и я открыто им любуюсь. Он увлечен разговором, поэтому я могу вволю разглядывать загорелую шею, выглядывающую из ворота рубашки.

Его руки с закатанными по локоть рукавами переплетены на груди, и мне снова видны тугие натянутые мышцы, увитые венами. Невольно вспоминаю сцену в душе, краснею и опускаю глаза.

Моему мужу, похоже, доставляет удовольствие вгонять меня в краску. Поэтому он каждый поход в душ обставляет с шумом и деланными вздохами.

— Может, у тебя проснется совесть, и ты захочешь присоединиться, чтобы мне помочь, — говорит он с такой ироничной ухмылкой, что даже если бы я хотела, желание сразу бы пропало.

И такого Тимура я не знаю. Который не стремится подчинить, сломать, а несмотря на показную браваду, ждет и держит слово.

Даже не верится, что это тот самый Талер, что шантажом вынудил выйти за него замуж, и еще несколько дней назад с остервенением натягивал мне на палец кольцо.

Сколько я уже знаю Тимуров? И скольких из них я люблю, остерегаясь других? И есть ли еще те, которых мне предстоит узнать?

Тем временем сыну надоедает бегать, он становится перед Тимуром и тянет к нему ручки. Стоящий рядом мужчина улыбается и что-то говорит по-французски. Надо начать учить французский язык, они мне даются легко, я довольно свободно общаюсь на чешском и английском.

Тимур приседает, садит Тимошку себе на плечи и выпрямляется.

— Смотри, Тимон, это твои виноградники. Когда папка старым станет, будешь ты тут рулить.

Полинка тоже просится к отцу, Тимур поднимает ее одной рукой. Он очень сильный, держит двоих детей вообще без напряга.

— Тебе тяжело, Тимур, — протестую я и подхожу ближе. — Давай я Тимофея подержу.

— Своя ноша не тянет, — сверкает он белозубой улыбкой, и я отвожу взгляд, чтобы не видеть, как двоится у меня в глазах от одинаковых ямочек.

Малыш радостно смеется, вцепившись Тимуру в густые светлые волосы. Они во время нашего морского отдыха достаточно выгорели и на фоне загорелой кожи кажутся еще светлее. Совсем как у Тимки.

— Ты знаешь, какой это сорт винограда? — поворачивается ко мне Тимур всем корпусом, его голова надежно зафиксирована маленькими ручками.

— Знаю, — киваю, я и в самом деле знаю, — гевюрцтраминер.

Его глаза вспыхивают, и мои, наверное, тоже.

* * *

Мы сидим на террасе. Уже стемнело. Дети, набегавшись и нагулявшись, попадали в кровати и мгновенно уснули, как наигравшиеся щенята.

Охранники расположились во дворе в беседке, а мы с Тимуром поднялись на второй этаж. Терраса — громко сказано, скорее, большой балкон. Тимур сидит в кресле, сложив ноги на перила, а я в соседнем, только не рядом, а за его спиной.

Я его не вижу, но почему-то так ощущаю его присутствие гораздо острее. И мне так легче дышать. Муж протягивает бокал «ледяного», и я не могу сдержать дрожь.

Я помню, как мы пили «Гевюрцтраминер» и занимались сексом в его загородном доме. Я уже тогда чувствовала свою ненужность, но продолжала цепляться за свою детскую любовь, надеясь… сама не знаю, на что.

Молчим. Слишком хорошо, чтобы тревожить тишину голосами. Первым заговаривает Тимур.

— Хочешь, сыграем в игру?

— Какую? — неловко ерзаю с бокалом в руке. Точно предложит что-то типа «Правда или ложь» или «Я никогда не…» И мне грозит алкогольная кома.

— В откровенность.

— Это как?

— Очень просто, Доминика. Я знаю тебя всю твою жизнь, а ничего о тебе не знаю. Расскажи все, что ты хочешь рассказать. И я тоже расскажу. Правила простые — говорить правду. Между нами было достаточно лжи и недомолвок. Можно задавать вопросы. Ну что, с кого начнем?

— С тебя, — облизываю сухие губы, а потом вспоминаю о бокале и делаю большой глоток.

* * *

Со стороны мы, наверное, смотримся странно. Я сижу вполоборота к двери, как будто жду удобного момента, чтобы сбежать. Тимур сидит ко мне спиной.

Со двора доносятся приглушенные голоса охранников, а у нас здесь тихо и темно. Терраса полностью погружена в сумрак, и ни я, ни он не включаем свет. Наверное, Тимуру тоже так удобнее.

Мы как будто рядом, и в то же время остается иллюзия того, что мы просто говорим в темноту.

— Спрашивай, Доминика, — хрипло говорит он. И тоже отпивает из бокала.

— Тимур, — сглатываю, потому что голос меня не слушается, — ты ведь любил меня, когда я была маленькой?

— Да, — отвечает отрывисто, — всегда любил. И сейчас тоже. Хоть ты и не веришь.

— Тогда почему… — вновь облизываю губы, не могу заставить себя сказать, — почему ты меня все время отталкивал?

— Почему… — задумчиво повторяет Тимур и делает еще глоток. — Когда я впервые увидел тебя, такую маленькую и беззащитную, во мне как будто что-то щелкнуло. Откуда-то взялось тепло, которого я сам не видел. Ты была очень домашней девочкой, совсем не приспособленной к детдомовской жизни. И я делал все, что мог, чтобы забрать тебя из детдома, получить опекунство, дать тебе образование, а главное, защиту. Но мне тебя не отдали.

Он замолчал, а я боялась его подгонять, чтобы он говорил дальше, чтобы не передумал.

— Опекунский совет собирался не один раз, но у нас слишком маленькая разница в возрасте, четырнадцать лет. Мне в лицо заявили, что я начну тебя пользовать чуть ли не с тринадцати лет.

— Но это же неправда, — закрываю я руками лицо, а сердце сжимается от жалости и обиды за Тимура. — Ты бы не стал!

Тимур ничего не отвечает, а мне все еще горько из-за такой несправедливости. Не сдерживаюсь и всхлипываю.

— Не надо плакать, Доминика, ты слишком хорошо обо мне думаешь, — говорит он с такой же горечью.

— Нет, Тимур, ты…

— Они были правы, Ника, — обрывает он меня так резко, что я замолкаю. И дальше говорит быстро, глухо, как будто боится, что у него не хватит духу договорить до конца. — Я хотел тебя. Еще когда ты там была, в детдоме, хотел. Тебе было пятнадцать, я приехал, лил сильный дождь. Ты с подружками стояла на крыльце в двух шагах от меня, промокшая до нитки. Мокрое платье облегало тело так, что мне было видно почти все. А что не видно, я додумал. И хотел тебя дико, не представляешь, как мне мерзко было. Я уехал, а ты еще долго перед глазами стояла в мокром платье. И я потом не мог удержаться, столько раз в душе… на тебя…

1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 55
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?