Новгородский толмач - Игорь Ефимов

Братья Курицыны внешне похожи: приземистые, широкоплечие, оба с русыми бородками, густобровые. Но характеры и манеры совсем разные. Федор в споре задумчив, будто пробует каждое твое слово на вкус и на вес. Но не для того чтобы возразить, а будто ищет - нельзя ли согласиться. Если же согласие не приходит, он не спеша выстраивает свои возражения в боевой порядок, ведет их в обход справа и слева, пока противник не увидит себя окруженным и не поймет, что пришла пора сдаваться. Иван же, наоборот, горяч, атакует несогласного прямо в лоб, с налета, а если видит, что первый натиск отбит, то махнет рукой как на безнадежного и сердито умолкнет. Но это только в живом разговоре. В письменных донесениях и отчетах может быть таким же обстоятельным, как и брат его.

Кроме Священного Писания, одна тема постоянно всплывает в разговорах братьев: глухой разлад между великим князем и церковными владыками. Братья сходятся в том, что несметные богатства церкви делают ее опасным соперником княжеской власти. Каждая новая попытка князя Ивана конфисковать часть монастырских земель вызывает озлобление епископов. Митрополит Геронтий пользуется любым поводом, чтобы выразить свое неудовольствие указами Кремля. А противоборство с новгородскими иерархами дошло до того, что в начале года архиепископ Феофил был арестован и привезен в Москву. И ведь это тот самый Феофил, который всегда был союзником Москвы, который не дал своему конному полку вступить в бой на Шелони, которого великий князь всегда милостиво выслушивал на всех переговорах с новгородцами и в 1471 году, и в 1475-м, и в 1478-м.

А как складываются отношения монастырей с королем у вас, в Литве? Здесь, я вижу, монастыри часто бывают подмогой не только душам людей, но и их телам и даже кошелькам. Если боярину или купцу нужно продать или заложить землю, он знает, что всегда может договориться о сделке с монастырем и уговор будет соблюдаться честно. Да и простой крестьянин может взять новый участок в аренду у монастыря и быть уверен, что монахи не обманут его.

С другой стороны, монастыри часто освобождались великими князьями Московскими от пошлин и налогов, что вело к уменьшению доходов казны. Сами же монастыри разрешенные им дорожные сборы дерут с каждого воза, проехавшего по их земле, без жалости. А если торговые люди попытаются проложить новую дорогу к ярмарке в объезд старой, в Москву летят челобитные с требованием "закрыть и запретить". И князь часто говорит: "Быть по сему". Из-за этого дорог в Московии мало, и новые прокладывать нелегко.

Очень вероятно, что нынешний разлад между князем и церковью стал известен врагам Московии и придает им еще больше дерзости. Доходят слухи, что тевтонцы и ливонцы, отбитые зимой, снова вторглись в Псковские земли. А передовые отряды хана Ахмата уже замечены в верховьях Дона.

Господь Всемогущий, неужели снова допустишь врагов наших под стены Москвы? Сохрани эту землю и помилуй и дай нам хоть ненадолго вкусить на ней мир и покой.

Прощаюсь с Вами, досточтимый брат, и желаю Вам не знать тех тревог и опасностей, которые нынче подступили к нам так близко.

С. З.

Эстонский дневник

"Душа самовластна, - любит повторять Федор Курицын. - Ограда самовластью - вера. Вера - наставление, данное пророком. У пророка мудрость, наука преблаженная. Ею приходим к страху Божию. Страх Божий начало добродетели".

Я люблю его слушать, завидую покою его души и ума. У меня же ум с душой всегда в разладе. Ум вопрошает, душа не знает, что ответить, только сердится.

Если мы все расплачиваемся за грех Адама, все погибли в нем, почему не все будут спасены во Христе?

Если душа самовластна, то есть свободна что-то совершить вне воли Твоей, где же Твое всемогущество?

А если в каждом нашем поступке Ты незримо правишь нами и потом караешь за грехи, где же Твоя справедливость?

А если у Тебя другая справедливость, которую нам понять не дано, как же можешь Ты карать нас за нарушение закона, нам неизвестного?

Или Ты учишь нас, неразумных, как хозяин учит бессловесного коня: плеткой и сахаром, вожжами и лаской?

Но на какую же работу Ты решил взнуздать нас на этой земле? На какую гору должны мы отвезти весь тяжкий груз страхов, сомнений, угрызений?

Или работа не здесь, а здесь только испытание, отбор для какой-то будущей работы?

Испытание!

Есть ли в Библии хоть один пророк, который не произнес бы этого слова?!

"Бог пришел, чтобы испытать вас", говорит Моисей.

"Господь испытует все сердца", вторит ему Давид.

"Но Он знает путь мой; пусть испытает меня - выйду, как золото", стенает Иов.

И Соломон слагает стихи про то же: "Плавильня - для серебра, и горнило - для золота, а сердце испытывает Господь".

"Сказал я в сердце своем о сынах человеческих, чтобы испытал их Бог", читаем у Экклезиаста.

"Вот Я расплавил тебя, но не как серебро: испытал тебя в горниле страдания", разъясняет Исайя.

"Пострадают некоторые и из разумных для испытания их", грозит Даниил.

"Возлюбленные! Огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь!", призывает апостол Петр.

А уж апостол Павел говорит об испытании чуть не в каждом послании своем.

Да - верю, знаю! Всю мою жизнь Ты испытывал меня и спасал, испытывал и спасал.

Но чувствую - вот оно грядет, последнее испытание!

Падут городские ворота пред страшным врагом, будет вокруг стон и ужас, огонь и разорение, кровь и мука невинных.

Но как - о, Господи! - как должен я послужить Тебе? Научи! Должно ли мне взять меч в руки и принять смерть в бою с неверными? Или, наоборот, явить пример смирения, дать зарубить себя татарской сабле на пороге храма Твоего?

О, прикажи одно или другое!

Дай ясное повеление!

Избавь душу от бремени самовластья!

Фрау Грете Готлиб, в Мемель

из Москвы, осажденной страхом,

октябрь 1480

Милая, родная Грета!

Видимо, это будет мое последнее - прощальное - письмо. Долго судьба щадила меня, Господь замечал в последний момент грозящую мне погибель и спасал от беды. Но сейчас туча так черна и так широка - по всему небу, - что даже лучику надежды не дано прорваться сквозь нее. Тысячу лет простоял великий град Константинополь - но даже его могучие стены пали перед напором неверных. Где уж выстоять молодой Москве. Несметные орды катятся к ней с юга, сжигая все на своем пути.

Даже сам великий князь утратил мужество, отправил жену, детей и казну в далекий северный город. Богатые купцы и бояре тоже бегут в свои дальние вотчины. Но я среди тех, кому бежать некуда. Нужно покориться судьбе.

Московская рать выступила на юг, навстречу врагу, но трудно поверить, что она сумеет удержать его. И некого позвать на помощь. Двое братьев великого князя в начале этого года поссорились с ним, увели свои дружины на запад. Псковичи сами с трудом отбиваются от немецкого нашествия. С западной границы нельзя снять войска - оттуда в любой момент могут ударить литовцы. Призвать подкрепление из восточных городов? Но этим тут же воспользуется хищное Казанское ханство. (Недаром "казань" по-татар-ски означает "кипящий котел".)