Кто убил Оливию Коллинз? - Джо Спейн

— Хорошая, — сказал он, встретившись с ней взглядом, но тут же отвел глаза.

Классические симптомы, подумала Эмма. Но в мягкой форме.

— Я раньше часто плела всякие вещи со своим братом, — сказала она. — Он уже большой. Учится, хочет стать ученым. Он очень умный. Мне кажется, ты тоже очень умный. Я не ошиблась?

Вулф снова пожал плечами.

— Родители говорят, что да. Моя сестра считает, что нет.

— Твоя сестра, Лили-Мэй? Вы же близнецы, да?

— Ну да.

— Когда была маленькая, всегда хотелось сестру или брата-двойняшку.

— Ничего хорошего.

— Правда?

— Правда. Она вечно ходит за мной. Хочет все делать вместе. Я один раз прочел статью в журнале. Наверное, родители забыли спрятать. Там писали, что ребенок съел своего близнеца в утробе.

— Лили-Мэй повезло, что ты ее не съел.

— Это мне повезло, что она меня не съела.

— Иногда хочется побыть одному, это нормально. Я сейчас живу одна. Никогда не думала, что мне это понравится, но, оказывается, очень даже здорово. Никто не занимает туалет, когда мне туда хочется. Никто не выпьет мое молоко, не съест мои котлеты. И всегда можно принять ванну, не опасаясь, что кто-то другой слил всю горячую воду.

— Ага. Мы раньше вместе купались, но теперь уже слишком большие. Мне нравится самому по себе, но…

— Да?

— Хочется иметь друзей. Лили-Мэй мне не друг, она моя сестра. Я бы в друзья ее не выбрал.

— Это понятно. Меня бы тоже бесило, если бы кто-то постоянно таскался за мной, хочу я этого или нет. Наверное, мисс Коллинз тоже это понимала, она же жила сама по себе. Могла понять, что иногда просто хочется побыть одному. Ну и ей с тобой веселее.

Вулф собирался было кивнуть головой, но остановился, словно задумался, не пытается ли она его провести.

— Ты можешь ничего мне не рассказывать, если не хочешь, — сказала Эмма. — Просто я работаю в полиции, а мисс Коллинз умерла, и теперь мы разговариваем со всеми, кто ее знал. Чтобы проверить, все ли в порядке. Мы сегодня, так или иначе, собирались с тобой поговорить.

Руки Вулфа замерли на плетении. Он задумался.

— У вас там все нормально? — донесся сквозь листья голос Лили.

Эмма выругалась про себя. На этом конец. Не следовало ей заводить этот разговор с Вулфом, даже неофициально, но… в конце концов, мать дала ей разрешение подняться на дерево, чтобы забрать его.

— Я хочу с тобой поговорить, — прошептал Вулф. — Но мама говорит, что нельзя.

— О, — сказала Эмма. — Понятно.

У нее чаще забилось сердце.

— Уже идем, — крикнула она вниз Лили.

— Мне очень стыдно, — сказал Вулф.

— Почему?

— Надо было зайти к ней. Может быть, я бы ее спас.

— О, Вулф. Ты бы не смог. Она умерла очень быстро, зашел бы ты или нет, это уже ничего бы не изменило.

— Но тогда она хотя бы не осталась там лежать. Как она выглядела, когда вы ее нашли? Вся в бинтах?

— Что?

— Как в «Мумии». Папа сказал, что она, наверное, мумифицировалась, но потом мама сказала, что, наверное, она выглядела жутко из-за насекомых.

Эмма покачала головой.

— Нет. Она выглядела, как будто заснула. Заснула счастливым сном.

— О…

Вулф не то чтобы улыбнулся, но немного успокоился.

— Мне нравится твоя корзинка, очень симпатичная, — сказала Эмма. — Можешь мне такую сделать?

— Зачем?

— Пригодится.

— Для чего?

— Для всяких мелких безделушек.

— А. Ну, тогда эта не подойдет. Слишком редкая, все будет проваливаться.

— Вот и я думаю.

— Сделаю тебе другую, поплотнее.

Эмма улыбнулась.

— Спасибо. Я тогда слезу и скажу твоей маме, что ты для меня делаешь работу. А мы с ней пойдем к вам в дом, хорошо? Спускайся, когда будет готово.

Вулф кивнул. Больше он ничего не сказал, он уже с деловым видом начал выбирать на полу подходящие соломины.

Эмме хотелось спуститься с дерева так же грациозно, как поднялась, но из-за непрошеной помощи силы тяжести спуск получился неумелым и неуклюжим; она ушибла ноги и ободрала костяшки рук.

Выпрямившись, она встретила вопросительный взгляд Лили.

— У него там все хорошо, — сказала она. — Он скоро спустится. А вот нам с вами, по-моему, надо поговорить.

Лили болезненно сморщилась.

На радостях они купили билеты на самолет домой тем же утром, несмотря на безумные цены.

Договор на квартиру, так или иначе, истекал на следующей неделе, а потом Эду пришлось бы вести длительные переговоры с хозяином. Скорее всего, им пришлось бы куда-нибудь переехать: приближалось лето, и цены на жилье в Испании росли день ото дня.

Амелия уже нацелилась на очередной круиз в июле. Она остановилась на маршруте через Дубровник на острова Греции. Эд предвкушал, как попробует знаменитый хиосский ликер — мастику. Он не собирался спорить с женой.

Теперь можно вернуться домой, проветрить дом, снова привести его в жилой вид, может быть, даже сдать в аренду и где-нибудь в июле улететь на три недели на Средиземное море. После этого надо будет решать, что делать дальше. Их коттедж в Пустой Долине можно продать с неплохой прибылью и купить небольшой домик где-нибудь в Португалии, где цены не такие высокие и где уже сложилась целая колония английских и ирландских экспатов, в которую можно влиться. Или, может быть, стоит подождать: что, если из-за Брекзита всем этим британцам придется продавать недвижимость, и тогда можно будет купить что-то совсем задешево. Если сложить сбережения с капиталом, вырученным за недвижимость, можно будет позволить себе очень комфортную жизнь.

«Весь мир у нас в кармане», — как любил частенько повторять Эд.

Первое подозрение, что они, возможно, поторопились, появилось уже в тот момент, когда такси подвезло их к дому и Эд увидел Лили Соланке, которая шла к своему дому на другой стороне дороги в сопровождении двух незнакомых людей. Его обеспокоил не столько сам факт появления незнакомых ему мужчины и женщины, сколько походка мужчины — ссутуленная спина и решительный шаг профессионала на задании. Профессионала, который пришел задавать вопросы.

Рассмотрев его как следует, Эд перевел взгляд на полоскавшийся на ветру кусок желтой ленты, оторвавшийся от калитки дома Оливии Коллинз.

Мужчина остановился и уставился на Эда и Амелию, которые ждали, пока водитель такси достанет чемоданы из багажника, чтобы с ним расплатиться.