Полмира - Джо Аберкромби

– Отойдите!

И колеблющаяся щитовая стена распалась, и Колючка посмотрела в щель. А там… там бежали коневоды, целая толпа их, нет, куча, они ползли, как насекомые, огибали тела своих павших, быстро перепрыгивали, и в глазах у них была смерть.

А потом совсем рядом словно бы громыхнуло громом, и вспыхнул свет, и ближайший ужак опрокинулся назад, словно бы его столкнул вниз по склону гигантский палец. А потом щелкнуло и хлопнуло еще, и команда недоуменно зароптала – потому что вниз укатился еще один человек, укатился подобно детской игрушке, и пламя вспыхнуло у него на плече.

Скифр завывала все громче и пронзительней, из эльфской реликвии вылетали ошметки блестящего железа и падали, дымясь, на траву у ее ног. Люди скулили, смотрели, раскрыв рот, и цеплялись за амулеты – страшное ж колдовство, страшней, чем ужаки! Шесть громовых ударов раскатилось над равниной, и шесть мужей пали мертвыми и искалеченными, а остальные коневоды развернулись и бежали, крича от ужаса.

– Великий Боже, – прошептал Доздувой, осеняя грудь священным знамением.

На холм опустилось молчание. Впервые за долгое время не слышалось ни звука. Только ветер шептался с травой и булькало что-то в горле Одды. И пахло странно, словно бы жженым мясом. Один из ошметков металла подпалил траву, Скифр шагнула вперед и затоптала пламя сапогом.

– Что ты наделала? – прошептал Доздувой.

– Я произнесла имя Божие, – ответила Скифр. – Имя, написанное огненными письменами, открытое лишь знающим эльфьи руны, ибо эльфы запечатлели его до Разрушения Божьего. Я сорвала Смерть с ее места у Последней двери и отправила выполнять мои приказы. Но за такое нужно платить. Всегда нужно платить.

И она подошла к Одде, что сидел, весь бледный, прислонившись к дереву. А Сафрит склонилась над ним, пытаясь вытащить стрелу.

– В имени Божием семь букв, – сказала она, направляя на него смертоносную железную штуку. – Прости.

– Нет! – вскрикнула Сафрит, пытаясь заслонить собой Одду, но тот осторожно отодвинул ее.

– Кто хочет умереть стариком?

И он снова оскалился в безумной своей улыбке, только теперь подпиленные острые зубы блестели красным.

– Смерть ждет каждого.

И следом раздался еще один оглушительный хлопок, и Одда выгнулся, задрожал, а потом упал и не двигался, и из черной дырки в его кольчуге поднимался дымок.

Скифр стояла и смотрела под ноги.

– Я же сказала, что покажу вам настоящее волшебство.

– Они бегут.

Ветер вскинул волосы и облепил окровавленное лицо. Колючка смотрела вслед ужакам – всадники и лишенные седоков кони уже исчезали среди моря травы.

– И я их очень хорошо понимаю, – пробормотал Бранд, наблюдая за Скифр.

Та снова запахнула плащ, плюхнулась в траву и вцепилась в амулеты на шее. И уставилась неподвижным взглядом в переливающиеся жаром уголья.

– Мы хорошо сражались, – сказал Ральф, но голос его казался безразличным и мертвым.

– Руки из стали, – и Фрор кивнул, отирая мокрой тряпкой краску с лица. – О такой победе только в песнях петь.

– В общем, мы победили.

И отец Ярви поднял кусок металла, что Скифр оставила на траве. И повернул его к солнцу. Металл заблестел. Какая-то штука, пустая внутри, и она все еще дымилась. Как такая может пролететь через равнину и убить человека?

Сафрит мрачно покосилась на Скифр и отерла окровавленные руки:

– Победили. Только с помощью черной магии.

– Мы победили, – отец Ярви пожал плечами. – У битвы есть два исхода, и этот – предпочтительнее. Пусть Отче Мир оплачет наши методы. А Матерь Война обрадуется результатам.

– А что насчет Одды? – пробормотал Бранд.

Ничто не брало этого коротышку, и вот он ушел через Последнюю дверь. Все, шутки кончились…

– Он бы не выжил. Такая рана… – пробормотал Ярви. – Либо он, либо мы – так обстояло дело.

– Безжалостная арифметика, – отозвалась Сафрит и сжала губы в ниточку.

Служитель даже не посмотрел в ее сторону:

– Вот такие уравнения и положено решать начальствующему…

– А вдруг это колдовство навлечет на нас проклятие? – спросил Доздувой. – Вдруг Бог снова расколется? Вдруг…

– Мы – победили.

И голос отца Ярви сделался холодным, как сталь обнаженного меча, и он сжал пальцы своей здоровой руки вокруг круглой штуки из эльфьего металла, и костяшки пальцев побелели.

– Поблагодари же за это бога, в которого ты веришь, если знаешь, как это делать. И помоги остальным похоронить мертвых.

Доздувой захлопнул рот и ушел прочь, качая огромной башкой.

Бранд разжал стертые пальцы и уронил щит. Нарисованного Рин дракона изрубили и покорябали, на краю блестели свежие зарубки, а повязки на руке пропитались кровью. Боги, сколько ж на нем синяков и ссадин, и как же болит все тело. У него сил стоять не осталось, не то что спорить насчет того, что такое хорошо и что такое плохо и что есть благо в данном конкретном случае. К тому же у него шея в одном месте ободралась. Он потрогал – мокро как-то. Царапина небось, только кто заехал, друг или враг, он не знал. А не все ли равно, болит одинаково…

– Положите их как подобает, – говорил тем временем отец Ярви, – срубите эти деревья для погребальных костров.

– Что, и этих ублюдков? – удивился Колл и показал на окровавленные и ободранные трупы коневодов, которые валялись на склоне.

Вокруг них уже ходил кто-то из команды, приглядывался, не забрать ли что ценное.

– И их тоже.

– А их-то зачем на погребальный костер класть?

Ральф взял парнишку за локоть:

– Потому что если мы здесь нищих побили, мы сами нищие. А ежели мы побили славных мужей, мы славней их.

– Ты ранен? – спросила Сафрит.

Бранд поглядел на нее так, словно бы она на иноземном языке с ним говорила:

– Чего?

– Сядь.

Вот это совсем нетрудно было исполнить. Колени так ослабли, что он еле стоял. И сидел и смотрел на исхлестанную ветрами вершину холма, как люди отложили оружие и принялись сволакивать тела в длинные ряды, а остальные взялись рубить деревья – на костер. Сафрит наклонилась над ним и ощупала порез на шее сильными пальцами.

– Неглубокий. Видала я и похуже раны.

– Я человека убил, – пробормотал он, не обращаясь ни к кому в отдельности.

Наверное, это звучало, как похвальба, но только он не хватился.

– У него ж, наверное, семья была. И он о чем-то думал, на что-то надеялся…

Ральф присел на корточки рядом с ним и поскреб в бороде.