Битва за любовь - Лилия Подгайская

– Представьте себе, милорд, даже знаменитые во Франции генуэзские арбалетчики пасуют перед нашими английскими лучниками, – рассказывал он. – Конечно, арбалетный болт летит дальше и бьёт сильнее. Но когда мы сражались с испанцами на море, помню, их арбалетчики не успели ещё и настроить свои тяжёлые приспособления для стрельбы, как наши быстрые и подвижные лучники перестреляли их как воробьёв. Это было большой подмогой, и мы смогли кинуться на абордаж их галеонов. Как вспомню об этом, душа радуется. Нам удалось захватить семнадцать больших кораблей, представляете? Мы, конечно, понесли потери, и часть наших судов была затоплена. Но добычу мы тогда взяли славную. Сам король Эдуард руководил всей операцией, и с ним были сыновья – принц Уэльский и маленький Джон Гонт. Думаю, этот принц далеко пойдёт, когда вырастет. Он воинственный мальчик и храбрый.

Валлийский лорд слушал гостя, блестя глазами от удовольствия. Какой мужчина не воспламенится, слушая о сражениях и красивых победах? А Мюррей продолжал свои воспоминания. Он рассказал о том, как разумно король Эдуард, а теперь и принц Уэльский используют в английской армии взаимодействие конных рыцарей и тяжеловооружённых воинов с пехотой и лучниками. Это в значительной мере предопределило победу английской армии над французами в битве при Креси. Французские же рыцари были слишком горды для того, чтобы снизойти до взаимодействия со своими ратниками, с простолюдинами. И в результате потеряли очень много. Полторы тысячи рыцарей полегло на поле боя. Подумать только! Это же как обескровилась французская аристократия.

Разговоров хватило надолго, и мужчины расстались чрезвычайно довольные друг другом и своим общением.

А дома Ранальда ожидала скучающая по нему Лорен. Она понимала, что муж должен нанести визит соседу, выразить благодарность за поддержку и помощь. Но было очень жаль времени, проведенного врозь. Ведь муж и на этот раз получил совсем недолгий отпуск.

Зато, оставшись с женой наедине в их уютной опочивальне, Мюррей не терял времени. Он с такой страстью любил свою жену, столько нежности отдавал ей, что спать им было просто некогда. Раз за разом он возносил её на вершину блаженства и замирал от потрясающей силы ощущений сам. Потом они разговаривали, прижавшись друг к другу и не разнимая рук. Поговорить было о чём – ведь слишком много времени им приходилось проводить врозь. Но разговоры отвлекали Ранальда ненадолго. Он вновь воспламенялся от близости любимого тела, от неповторимого аромата волос и кожи Лорен, и всё повторялось заново. Уснуть им удавалось только перед рассветом. Зато Лорен наполнилась его любовью до самого верха. Она была счастлива, и в эти минуты не хотела думать о приближающейся разлуке.

Однако пришло время, и лорд Мюррей снова покинул свой замок, чтобы выполнять обязанности, которые принял на себя пять лет назад и которым отдавал все свои силы и воинское мастерство.

В замке Энлгоу время потекло, как обычно. Все были заняты своими делами. Дети подрастали. А Лорен опять понесла. В каждый свой приезд Ранальд оставлял ей такой подарок, и она была этим счастлива. Леди видела, как радуют её мужа дети, как он любит их. Не имевший настоящей семьи в детстве, он чувствовал себя счастливым, окружённый детьми и согретый её любовью. А она готова была на всё, чтобы доставить ему радость и лишний раз увидеть счастливый блеск в бездонных синих глазах.

Такие же глаза смотрели на неё сейчас с лица малютки дочери. Чем дальше шло время, тем больше становилось понятно, что Филиппа уродилась копией своего отца. У неё были тёмные волосы, синие, как глубокое чистое озеро, глаза, отцовские черты лица и даже посадка головы и походка. Рори, как ни странно, цветом волос и глаз пошёл в мать – его глаза сияли как топазы, а волосы отливали мёдом. Но черты лица и особенно характер мальчик получил явно в наследство от отца, и это радовало Лорен. В этом мире мужчина должен вырасти сильным, чтобы выжить самому и помочь всем тем, кто будет от него зависеть в будущем. Ему со временем наследовать этот замок. А Лорен всегда любила свой дом, любила людей, которые здесь жили, и очень хотела, чтобы Эндлгоу процветал ещё много-много лет.

Новая беременность протекала, однако, нелегко. Очень скоро Лорен поняла, что ей снова трудно ходить. Она слишком рано отяжелела и теперь уже не всегда находила силы, чтобы совершать прогулки. Когда прошло уже месяца четыре от момента зачатия, по её расчётам, она едва не скинула плод, и это её страшно напугало. Женщины подняли суматоху вокруг этого, повитуха строго-настрого велела её как минимум с десяток дней не подниматься с постели. Это было непривычно, обязанности хозяйки замка требовали её внимания, но сил не было. И было очень страшно потерять ребёнка. Лорен подчинилась, и в результате провела в постели почти месяц. Потом самочувствие улучшилось, но верная Милли не отходила от неё не на шаг и требовала, чтобы хозяйка больше отдыхала. Сэр Эндрю самым строгим голосом говорил ей о том же. Не хочет же она, в самом деле, чтобы её муж снёс им всем головы за то, что они не досмотрели и позволили ей самовольничать. Она не хотела. И пришлось подчиниться требованию людей, искренне болеющих за её благополучие.

К Рождеству состояние Лорен улучшилось, и праздник провели весело. Мужчины принесли большое полено из лесу, и его с трудом удалось поместить в очаг, хотя он был и немаленький. Замок украсили зелёными ветками и венками из омелы. Леди одарила своих людей подарками, детей – сладостями. Сэр Эндрю до крайности удивил и обрадовал её своим праздничным даром. Друг детства в тайне от всех вырастил и вышколил для неё новую кобылку. Её старенькая Фиалка уже трудно ходила под седлом и не могла одолеть большие расстояния. Молодая кобылка была весёлого нрава, игривая, но послушная. Она была необычного цвета – светлая, как густые сливки шкура, рыжевато-золотистые грива и хвост. Лорен пришла в восторг от такого подарка и назвала лошадку Золотинкой.

Зима взъярилась морозами и метелями только под самый конец, уже в феврале. Но весна была не за горами. И зиме, наконец, пришлось уступить. Было тепло и солнечно, начинали зеленеть луга и вересковые пустоши, когда у леди Лорен начались роды. Живот у неё был на этот раз очень большой, вод отошло много. Но роды продвигались трудно и очень медленно. В первые два раза Лорен справилась довольно легко, но сейчас схватки измотали её, силы уходили, а ребёнок всё не выходил на свет. Замок затих в страхе ожидания худшего. Милли держалась, только находясь в комнате хозяйки. Выходя за её пределы, она рыдала без удержу, но, возвращаясь в комнату, где мучилась леди, снова брала себя в руки. Повитуха хваталась за голову. Но дело всё равно не ладилось. Не помогали ни припарки из плюща, ни массаж живота, ни уксус с сахаром.

После двух дней и ночей, проведённых без сна в бесконечных муках боли, Лорен слабым голосом потребовала от повитухи принять крайние меры. Ребёнок должен выжить, чего бы это ни стоило. И женщина решилась. Она была не слишком искусной в своём деле, простая сельская повитуха, но ей доводилось слышать, что иногда ребёнок идёт не головкой вперёд, а ягодичками, и тогда его надо развернуть. Как это делать, она имела весьма отдалённое представление, но решилась. Горячо помолившись святой Маргарите, покровительнице рожениц, и призвав её на помощь, женщина принялась за дело. Она так и не смогла рассказать потом, что именно делала и как добилась успеха, но дело сдвинулось с места. Ребёнка в чреве матери удалось развернуть, и он стремительно пошёл вперёд головкой. Теперь повитуха сдерживала процесс родов и просила Лорен не тужиться. Леди держалась из последних сил. И когда дитя вышло, наконец, из её тела, она просто потеряла сознание. Последнее, что она слышала, был слабый писк рождённого ею ребёнка.