Правитель - Элин Пир

и хихикали на белом подоконнике. Они были слишком поглощены своим воссоединением, чтобы заметить, как мы вошли, и не поднимали глаз, пока Хан громко не прочистил горло.

Кайя была симпатичной женщиной. Редко можно было узнать, кем был твой отец или даже как он выглядел, поскольку наша политика недискриминации не позволяла матерям выбирать любимый цвет кожи, рост или цвет волос при оплодотворении. Любой ребенок был бы любим, и в любом случае ни одна раса больше не была чистой. Тем не менее, Кайя была примером женщины, несущей явные афроамериканские гены. Ее великолепные вьющиеся волосы и пухлые губы в сочетании с красивым карамельным цветом кожи выдавали это.

Мои губы были тонкими по сравнению с ее, а волосы всегда были прямыми и скучными, но я не должна жаловаться. Блондинки тоже были редкостью, и все мы обладали уникальной красотой.

Кайя встала и протянула ко мне руки. Коричневая карамель встретилась со сливочно-белой, и я сказала:

— Да окружит вас мир.

— Член Совета Перл, — голос Кайи был глубоким и приятным. — Для меня большая честь познакомиться с вами.

— И для меня, моя дорогая.

Ее энергия была теплой, и я почувствовала в ней доброту.

— Позволь представить тебе лорда Хана, правителя Северных земель.

Хан кивнул ей и грубо засунул руки в карманы, явно давая понять, что его не интересует формальное приветствие.

Я прищурилась на его плохие манеры и перешла к представлению Магни, который как раз в этот момент вошел в комнату.

Глаза Кайи расширились от узнавания, и на ее губах появилась улыбка.

— Я помню тебя, — сказала она и подошла, чтобы встать перед Магни, протягивая обе руки.

Магни был достаточно вежлив, чтобы взять ее за руки, но ему не удалось сохранить зрительный контакт в течение полных десяти секунд, прежде чем он отвел взгляд.

— Могу я с тобой поговорить? — спросила я Хана с натянутой улыбкой.

— Конечно, — сказал он и повел меня в другую комнату, закрыв за нами дверь.

— Как ты хочешь это сделать? — спросила я, пытаясь понять его.

— Сделать что?

— Собеседование. Помнишь, как с Арчером я задавала вопросы; может быть, ты хочешь задать вопросы на этот раз? — предложила я.

— Хорошо. — Он уклончиво пожал плечами.

— Если ты не уверен, что нам следует доводить этот проект до конца, то сейчас самое время сказать это, — сказала я ему.

Хан выпрямился.

— Нет, я уверен.

— В самом деле? Потому что ты, кажется, не очень увлечен этим.

— Я увлечен. — Он строго посмотрел на меня.

— Тогда почему ты был так груб с Кайей, как будто это было ниже твоего достоинства приветствовать ее?

Хан снова засунул руки в карманы и отвернулся, его золотистые глаза потемнели и наполнились яростью.

— Это все? У тебя нет оправдания своему грубому поведению? — спросила я.

— Она ниже меня. — Его слова были грубыми, но тот факт, что он не хотел встречаться со мной взглядом, заставил меня заподозрить, что он говорит неправду.

— В самом деле? Это твоя причина?

Он повернул ко мне голову.

— Мне не нужно объясняться с тобой, и мне не нужно извиняться за то, как я отношусь к гостям в моей стране.

Вскинув руки в воздух, я бросила на него последний жесткий взгляд.

— Когда я приехала, ты поприветствовал меня, помнишь?

— Ты была членом Совета; это было другое. Ты была почти равной мне.

— Почти — что это должно означать?

— Я единственный правитель десяти миллионов человек, ты была моим заложником, — сказал он отрывисто.

Я рассмеялась.

— Попробуй разделить одну десятую миллиарда человек на сто одну женщину — члена Совета, и ты увидишь, что ты в меньшинстве, если мы измеряем по количеству людей, которым мы служим.

— Отлично, продолжай, — усмехнулся он.

— Ты намеренно пытаешься затеять со мной ссору, и я не знаю почему, — сказала я в отчаянии.

Когда он не ответил, я повернулась, чтобы уйти, и была у двери, когда он заговорил.

— Ваш обычай держаться за руки и смотреть друг другу в глаза… — он замолчал.

— Да, и что насчет этого? — спросила я, оглядываясь на него.

— Правда в том, — выдохнул он, — что это странно и интимно для меня и единственной женщины… — он снова сделал паузу и отвел взгляд, как будто сожалея о своих словах.

Я вернулась назад, ожидая, что он продолжит.

— Единственной женщины, которую ты что?

Он нахмурился.

— Не бери в голову, ты все равно не поймешь.

— Все равно скажи мне, — настаивала я.

— Мы, мужчины Севера… — кадык Хана дернулся. — Мы отличаемся от вас. — Он вытащил руки из карманов и скрестил их на груди. — Ты ходишь в секс-клубы и заводишь случайных сексуальных партнеров. Мы этого не делаем! — Хан выглядел отчасти разозленным, отчасти обиженным. — Самая высокая награда для нас — жениться и быть благословленными женщиной в нашей жизни. Одна женщина, Перл.

Я ничего не говорила, но мой разум анализировала и пыталась осмыслить то, что он говорил. Был ли он все еще расстроен тем, что я не была девственницей? Это было просто смешно.

— Послушай, завтра тебя не будет, так что, может быть, это не имеет значения, но знаешь ли ты…

— Знаю что? — Мое сердце бешено колотилось в груди.

— Что я не пытался намеренно быть грубым с Кайей. Я просто… — его язык высунулся, чтобы облизать губы. — Ну, единственная женщина, с которой мне комфортно держаться за руки и смотреть в глаза, — это ты, Перл.

Я сделала шаг назад и с трудом сглотнула.

— Но ты сказал, что предпочел бы секс-бота мне.

Он закрыл глаза, потирая переносицу.

— Да, но я говорю много глупого дерьма.

— А как насчет части о том, что я жесткая, как доска?

— Еще один прекрасный пример, — тихо пробормотал Хан.

Мои глаза метались по сторонам, так как в голове было слишком много мыслей.

— Может быть, мы оба могли бы задать вопросы Кайе? — предложил Хан, и я поняла, что он двинулся к двери.

— Хорошо.

— Может, нам стоит начать? — спросил он, ожидая меня.

— Прости, но мне просто нужна минутка, — сказала я, и он тихо закрыл дверь за собой.

Он чувствует себя связанным со мной, и он хочет, чтобы я смотрела ему в глаза и держала его за руки.

Нет, подождите, он не совсем так сказал.

Я проигрывала разговор снова и снова, не уверенная, как интерпретировать то, что он мне сказал.

Впервые с тех пор, как я приехала, я совершенно не представляла, что делать дальше.

У моего обычно сообразительного ума не было ответов, и независимо от того, насколько я рационально