Страж южного рубежа - Александр Забусов

Уроки Семибратова Андрюха помнил.

«Дай бог, старому здоровья!»

Поэтому, когда Монзырев занимался приемом князя с ближниками, Ищенко вместе с Сашкой нагрянул к младшим боярам, размещенным в избе постоялого двора. Сначала поварихи затопили печи на кухне, зашкварчало, закипело, забулькало в кастрюлях. Приманенные запахом яств, бояре заявились из своих комнат в обеденный зал. Затем появились Боривой с Судиславом, втаскивая кувшины с зеленым змием, слегка разбавленным малиновым и земляничным выжимом, а уж потом появились они в поле зрения присутствующих. Жестом радушного хозяина, Андрюха предложил выпить за здоровье светлого князя. Кто откажется? Нет смелых? Пра-авильно! За своего боярина — радушного хозяина, за землю русскую — шоб она стояла веки вечные. Все согласны? Пра-авильно! За дружбу и боевое братство, пусть сгинет враг — родится друг. Достойно сказано? Пра-виль-но! Да все мы тут собрались достойные и правильные люди, вот за нас, за реальных пацанов, предлагаю выпить!

— Да вы закусывайте, закусывайте, гости дорогие. Мы вас так ждали, это просто праздник какой-то, что боги направили вас к нам.

Сашка изголяясь, потащил дошедших до кондиции в баню:

— О, у нас баня для гостей отменная. Еще никто не жаловался, пойдемте не пожалеете, благодарить не надо. Потом в Чернигове вспоминать будете.

В бане уже нагнали легкий душистый пар. Гости не знали, что баня была выстроена явно не в традициях 10 века. В комнате отдыха приглашенных ждал уже накрытый стол и выпивка, много выпивки.

«Ну, как дети, ей богу, — подумал Сашка, потчуя гостей. — Ну, это ж надо, водку пивом запивать».

Короче, на следующий день требовалось принять деревенский повоз со склада, а приемщики никакущие. Сушняк душит от доброго пойла. Утром хлебнут водицы и опять лыка не вяжут. Ну, кто ж знал, что градус так крепок. Зато опохмелились и опять продолжение банкета.

В это время Монзырев вел задушевные беседы с князем и его ближними боярами. Тот был удивлен, что в некоторых вопросах политики государства, местный боярин разбирается ничуть не хуже его самого. Имеет понятие о Киевском княжестве, о политике, проводимой княгиней Ольгой, знает даже о визите византийского посла Калокира, не так давно, присланного в Киев императором Никифором Фокой. Людмила поднатаскала Толика по всей институтской программе, касающейся конца 10 века. Черниговский соверен был очень удивлен тем, что Монзырев знает о приготовлениях князя Святослава к летнему походу.

— В пору тебя боярин, в Чернигов к себе забирать, уж очень ты сведущ во всем. Мне такой советник не помешал бы. Я прав, Твердятич?

— Истинно так, государь, — старый царедворец подвыпив, смотрел на Монзырева благосклонно, хотя в уме просчитывал, чем грозит приход в княжеские ближники шустрого, молодого, до сей поры никому не известного кривича.

— Да, и вои твои хороши. В столице они не помешали бы мне.

— Вратислав Изяславович, ты прости меня, если что. Как говаривал мой наставник, каждый вождь должен исполнить свой урок! — Переиначил армейскую поговорку Монзырев, в оригинале звучавшую несколько по-иному: «Каждый баран должен носить свои яйца». — На этот отрезок времени, мой урок — оборона границ княжества. Вот выбью зубы орде печенежской, тогда с радостью к тебе прибуду. Да, и кажется мне, что мы с тобой уже этим летом со Святославом Игоревичем, может, в поход пойдем. Не откажешься принять под свою руку четыре сотни воев из пограничья?

— Эк ты, Гордей Вестимирович, события упреждаешь. Ну, да будь так! Коль что, гонца пришлю.

— Благодарю за доверие.

— А что это за слух дошел до меня, будто у тебя свара с погостным боярином Воистом приключилась?

— Так, светлый князь, слух он слух и есть. Все равно, как пересказ через десятые руки слуха о крупном выиграше, случившемся с одним иудеем. Так в нем тоже по городу слух понесся, мол, некий, иудей Рабинович выиграл в кости у местного князя сто гривен. Все ахали, завидовали счастливцу, восхищались. Вконце концов, рассказ о небывалой удаче хазарина, дошел до сведующего человека. Тот долго плевался, потом озвучил истину, какой она была на самом деле, сказал: «Ну, во-первых, не Рабинович, а Кац, во-вторых, не в кости, а наспор, в-третьих, не сто гривен, а куну серебра и не выиграл, а проиграл».

— А-ха-ха-ха! Что, правда, такое случилось? Что-то я никогда не слыхал таких имен. Ха-ха-ха!

— А, правда в том, государь, что твой боярин приезжал сватать одну из моих сестер, за сына молодшего.

— Во-о, люди как переиначить дело могут. Засватал?

— По весне оженим молодых. У нас в городке и жить будут, уже и договоренность есть с боярином.

— А что, у тебя вон еще сестра на выданье имеется, или я не прав?

— Прав, государь.

— Ну, так вот у Твердятича сын не женатый. Ты ж его видел, Ратмир это. Боярин уже четверых старших оженил, уже и внуков куча, мал-мала меньше. А давай окрутим? Или приданого нет?

— Да за приданым дело не станет. Только условие у меня одно, Дидами нашими, роду завещано.

— Ну?

— Жить молодым здесь, с нами. Оборонять границу. Не пускать ворога на земли твои.

Глаза Твердятича забегали. Предложенного князем, он никак не ожидал.

— Так ведь гридень он твой, княже. Как же из столицы в далекую даль, младшенького-то отправлять?

— Что, не хочешь, Твердятич? Или невестка не по нраву?

— Дак ведь, князюшка-батюшка, я ее почитай и не рассмотрел. А Ратмир, так и вовсе не встречал.

— Так вызвать его сюда. А вот желаю оженить и сватом буду сам, — от своего решения князь пришел в восторг. — А ну, Гордей Вестимирович, вели боярыне своей приодеть деву для показа жениху.

Обалдевшие от такого напора, Монзырев с боярином Ставром Твердятичем, хлопали глазами не зная, что делать.

— Чего застыли? Боярин Олесь, жениха сюда.

— Слушаюсь, светлый князь.

Монзырев тоже вышел из светлицы, проследовал к жене на второй этаж.

— Что там? — Задала вопрос, увидев озабоченного мужа Галина.

— Кажись, приплыли, Гала.

— Да, говори ты толком. Что случилось?

— Анну нашу князь замуж вознамерился выдать за сына боярина Ставра Твердятича. И отговорить, судя по всему, не получится, самодур еще тот.

— Ха-ха-ха, — на нервах вырвалось у Галки.

— Что, ты смеешься? Давай Аньку наряжай, желает смотрины устроить, и немедленно. Уже за женихом послали.

Галина метнулась в комнату, где жили девушки. Монзырев спустился к князю в светлицу.

Первым кого увидел Анатолий, спустившись по лестнице, был старый варяг:

— Ты не переживай, Николаич, — улыбаясь, произнес он. — Наша Анна не может не понравиться. Тут, главное, что б жених ей по сердцу пришелся.