В рассветный час - Кира Измайлова

– Ну и зря! Где же мы найдем женихов, если сидим в глуши, а наш владетельный лорд и думать забыл о племянницах, которым давно пора замуж?

– Что это ты заговорила словами Эринны и своей матушки?

– Заметил? – тихо смеется Ксенна и садится в изножье дивана, на котором во весь свой немалый рост вытянулся Дейн: он так вымотался сегодня, что шевелиться не хочется. – А все-таки, милорд брат мой, скажи, почему именно я? Ну в самом деле? Я же никогда не говорила, что хочу попасть в столицу, на королевский бал, и… Я даже не знаю, как там себя вести, и страшно до ужаса, что я тебя подведу! А сестры – они все знают, ну то есть, конечно, они тоже никогда не бывали при дворе, но вести себя умеют лучше, чем я, это точно!

– Именно поэтому я выбрал тебя, – перебивает Дейн и улыбается. – Я, знаешь ли, тоже ни разу еще не был на королевском балу, поэтому мы оба…

– Вот это здорово! – Ксенна вскакивает и хлопает в ладоши, пребывая в полном восторге. – Точно, сестры замучили бы тебя наставлениями, а раз мы оба идем впервые, то оба и будем…

– Дураки дураками, – заканчивает он. – Но тебе это простительно. Я могу, конечно, срочно пригласить учителя манер, но…

– Нет-нет! – прерывает его племянница. – Всему, что необходимо, меня обучили дома, как и тебя. Другое дело, что я была не очень-то прилежной ученицей, думала: где я – и где королевский бал, зачем мне вся эта премудрость?

– Я вообще мало что помню, – сознается Дейн. – Поэтому ты будешь мной руководить. А если мы что-то забудем… Что ж!

– Позориться станем вместе!

– Точно. Вдвоем не так страшно.

– Совсем не страшно, – подтверждает она, наклоняется и целует Дейна в лоб, на мгновение накрыв гривой тяжелых золотых волос.

Он словно в спелую пшеницу падает и улыбается воспоминаниям…

– Знаешь, милорд брат мой, мама всегда твердит, что неприлично так говорить, – скороговоркой произносит Ксенна, отстранившись, – но я все равно скажу: я тебя очень люблю. Очень-очень. Наверно, даже сильнее, чем папу, а это ведь никуда не годится, правда?

– Но за что? – только и может выговорить Дейн.

– Ни за что… – Ксенна ненадолго умолкает, потом добавляет: – Папу я люблю, потому что… потому что он мой папа, как же иначе? Он строгий, но добрый, смелый и сильный, а еще хорошо разбирается в делах, иначе ты не доверил бы ему наши земли, верно? Но ты зато прятал меня в книжном шкафу, когда я не желала идти на урок вышивания, показывал мне удивительные вещи и разрешал читать, что захочется… Но это все равно не «за что». Это просто… потому, что ты есть…

Она отворачивается, шмыгает носом и вдруг говорит:

– Это ужасно несправедливо. О таком даже думать нельзя, а я…

– О чем ты? – теряется Дейн.

«Только не это, Великий Нид! – мысленно умоляет он. – Племянницы не должны влюбляться в дядьев, это ничем хорошим не заканчивается!»

– Мне хочется быть твоей дочерью, а не папиной, – скороговоркой произносит Ксенна и закрывает лицо руками. – Даже мама иногда говорит, что я не в него удалась, не то что Эринна с Рианной, а в прадедушку… Вы же с ним похожи, правда? Все так говорят…

У Дейна камень падает с сердца, с таким грохотом, что, наверно, слышно в Граршаайне.

– Да, похожи. Только ему удалось отделаться от должности в Совете, а мне – нет.

Воцаряется тягостное молчание, и Дейн говорит наконец:

– Если бы ты была моей дочерью, тебе пришлось бы жить здесь постоянно. Бывать при дворе. Позабыть о забавах. И о наших экспериментах тоже – такое дело не пристало леди. Еще всегда нужно опасаться врагов – не знаю, каких именно, но я давно привык бояться собственной тени. Поэтому, Ксенна, оставайся дочерью моего брата: я все равно не смогу любить тебя сильнее, чем теперь. Зато сейчас ты – свободна.

– Разве?.. Ты приказал явиться – я приехала. Если бы отказалась, ты бы настоял?

– Нет. Но огорчился бы, это верно.

– Ну вот! Ты знал, что я не захочу тебя расстраивать, поэтому…

– Хватит! – Дейн резко поднимается. – Ты сейчас договоришься до таких вещей, о которых назавтра не захочешь вспоминать. Я выбрал именно тебя, потому что помню, как ты прибегала ко мне и просила спрятать от той ужасной старухи с пяльцами и мотками ниток, а я заваливал тебя книгами и старался оставить просвет, чтобы ты могла дышать. Помню, как мы удирали ночью на реку ловить раков…

– И я помню, – Ксенна невольно улыбается. – Они ужасно больно щиплются!

– А еще однажды от меня удрал толком не выезженный конь, и мы ловили его до темноты, да так и не поймали, а твоя лошадка не могла снести двоих, пришлось ночевать у ручья и питаться подножным кормом.

– Помню… Жареные улитки вышли ничего себе…

– Я вообще-то рыбу в глине запек!

– Но улитки тоже были!

– Да… Есть что вспомнить, правда? – негромко произносит он.

– Так было, пока ты не уехал. А когда возвращаешься… Тебе уже не до того.

– Сам часто думаю о том, что лучше бы мое место занял твой отец, – усмехается Дейн. – Но это невозможно. Вернее, если я умру, тогда…

– Нет уж! – Ксенна встряхивается, как непокорная лошадь. – Изволь… Изволь жить как можно дольше, милорд брат мой! А остальное… По-моему, я поняла, что ты хотел мне сказать.

«Я сам-то толком не понял», – думает он.

– Ты хочешь показать мне высокий свет, как когда-то показывал разных букашек из придорожной канавы? – спрашивает она. – Под увеличительным стеклом?

– Можно и так сказать, – после паузы отвечает Дейн. – Только будь осторожна – эти твари больно кусаются…

Время за работой течет незаметно, а во дворце полным ходом идут приготовления к празднеству: в этот раз замышляется что-то необыкновенное.

Заседания Совета проходят как обычно, разве что вопросов обсуждается совсем немного. Видимо, действительно серьезные проблемы лорд Кервен предпочитает решать, не вынося их на повестку дня: принц становится все более дотошным, а ему вовсе ни к чему знать кое о каких занятиях владетельных лордов. Во всяком случае, пока – ни к чему, но объяснить ему этого нельзя, проще вовсе ничего не говорить.

Это заговор молчания, и если он будет раскрыт… Дейн не представляет, чем это может обернуться. Наверняка у принца есть свои осведомители, не может не быть, и он собирает сведения. Пока еще не слишком умело, но он научится, он достаточно умен. Лорд Кервен не мог этого не предусмотреть. Скорее всего, его люди скармливают шпионам принца дезинформацию, а может, стараются южане – им-то не занимать хитрости и изворотливости. Но сколько еще это будет длиться? Ответа нет, и неизвестность – хуже всего.

Однажды вечером Дейн получает записку – ее передает совершенно открыто какая-то дворцовая служанка. Подписи нет, бумага тонка и надушена, сиреневые чернила искрятся на свету…