Повелители волков - Виталий Гладкий

На агору, где горел яркий огонь у алтаря Двенадцати богов, процессия прибыла ближе к вечеру. Сначала юноши, переодетые менадами, устроили танцы вокруг жертвенников, затем все начали петь священные песни, а после этого представления началась самая долгожданная и приятная часть праздника — жертвоприношение и пир, продолжавшийся трое суток, на котором съели всех жертвенных животных и выпили неисчислимое количество амфор вина.

Это Гераклед мог утверждать с полным на то основанием: он лично пытался сосчитать пустую посуду, но все время сбивался со счета и начинал сначала. И считал он не потому, что получил такое задание от магистрата, а по той причине, что искал на амфорах клейма своего эргастерия. С какой стати ему стукнула в голову эта блажь, он так до сих пор и не понял.

— Однако неплохо мы погуляли, — сказал Мегасфен, осторожно прикасаясь к ободранной скуле. — Вот убей меня, не помню, где я мог так неудачно приземлиться? А все будины. Что с них возьмешь: варвары, они и есть варвары. Какой идиот пьет вино неразбавленным?! А они пьют. И я с ними пил. Потому как не мог отказаться. Гераклед, ну почему у меня такой слабый характер? Я как воск — лепи с меня, что хочешь.

— Я тоже хорош гусь, — сумрачно ответил Гераклед. — Очнулся только утром в объятиях какой-то незнакомой женщины. Оно вроде на празднике Дионисий и невозбранны такие приключения, но что скажет моя Меланта, если узнает?

— Если узнает… А почему она должна узнать? Если ты, конечно, сам не проболтаешься.

— Да я лучше язык себе отрежу! Она у меня и так не мед, а если еще и это… О-о, боги! — простонал Гераклед, хватаясь за голову. — Такое впечатление, что мою башку использовали в качестве тимпана и били по ней колотушкой целую ночь.

— Мой тебе совет — выпей неразбавленного вина, — рассудительно сказал Мегасфен. — Уж оно-то точно тебя вылечит. Все-таки варвары кое-что смыслят в выпивке, что ни говори.

— Ты хоть замечаешь, что мы пьем?

— Какая разница? Лишь бы наступило облегчение. Но винцо приятное на вкус, только немного сладковатое.

— Это выдержанное кипрское, настоянное на вяленом винограде! Ему цены нет! Я держу его только для друзей. Оно крепче хиосского вина в два раза. Мне сейчас достаточно одной чаши неразбавленного кипрского, и я опять что-нибудь натворю.

— Тогда выпей полчаши. И потом, ведь я рядом. А после серьезного возлияния я никогда не пьянею.

— Помнится, точно так ты говорил в прошлый раз. И что из этого вышло?

— Ну, иногда и у меня бывают промашки… Но с другой стороны, имеем право мы, большие труженики, уважаемые граждане славного города Гелона, хорошо отдохнуть и повеселиться?

— Имеем, — согласно кивнул Гераклед. — Но не до такой же степени.

— Что ты распереживался? Ведь все обошлось наилучшим образом. Городская стража доставила тебя домой на руках, как младенца. О чем это говорит? Уважают тебя горожане, Гераклед, очень уважают. У тебя самый большой гончарный эргастерий! Мне до тебя как до неба, буду откровенен. А какие изделия выходят из рук твоего мастера Аккаса! Повезло тебе с мастером… Где ты его нашел?

— Сам прибился. Он миксэллин. Но руки золотые.

— Это точно. Однако каким бы он ни был великим мастером, а клейма на его изделиях стоят твои. И потом, у тебя есть еще несколько мастеров не хуже Аккаса. А кто их собрал, кто дело затеял? Ты! Гераклед, говорю тебе — ты лучший из нас! Клянусь всеми богами олимпийскими!

— Ну, это ты немного загнул… — смутился Гераклед и поторопился перевести разговор на другую тему: — Что ж, последую твоему совету — выпью неразбавленного кипрского… полчаши.

— Не обижай Диониса, выпей лучше полную чашу.

— Что ж, пожалуй, ты прав. Подскифь![66]

* * *

Вазописец Аккас заканчивал роспись амфоры. Он изобразил Диониса и двух менад в обнимку друг с дружкой. Дионис был с киликом, а одна из менад держала в руках зайца за уши. Заяц у жителей Гелона (да и у всех племен скифской равнины) считался своего рода живым талисманом, приносящим в дом благополучие, а в делах — удачу. Аккас сидел возле большого, распахнутого окна, которое выходило на одну из городских площадей. Для работы ему нужно было много света, а полутемные помещения эргастерия, где ему приходилось работать в зимнее время при свете коптилок, не способствовали творчеству.

Аккас работал, как могло показаться со стороны, не отрываясь, но его быстрые глаза смотрели не только за движением кисти, но и внимательно изучали каждого прохожего. Он словно ждал кого-то. Неожиданно кисть в его руках замерла, и он словно превратился в изваяние. Только глаза и остались живыми на его закаменевшем лице; они, не отрываясь, смотрели на воина, явно не местного жителя, который не спеша шел по площади.

Он был в коричневой кожаной куртке, из-под которой выглядывала белая рубаха с вышивкой красными и черными нитками, и в кожаных штанах, заправленных в высокие сапоги. Уже по одному этому можно было с уверенностью сказать, что воин этот — не скифского племени. Кроме того, удивление вызывали два меча, гораздо длиннее привычных для скифской равнины акинаков. Они висели у пояса, но не широкого боевого, с приклепанными к нему металлическими пластинами, которые несколько стесняли движения, а узкого, украшенного серебряными чеканными бляшками и подвесками-оберегами. А еще воин не имел горита с луком; для скифа, прирожденного стрелка, это было просто невозможным. Да и нож находился не там, где обычно, — у пояса, а торчал за правым голенищем. Из левого голенища выглядывала боевая нагайка с металлическими наконечниками. Опытная рука могла такой нагайкой сломать хребет пантере или волку и оглушить противника.

Увидев Аккаса, воин подошел к эргастерию и спросил на довольно сносном эллинском языке:

— Не подскажешь, любезнейший, где можно купить нужные предметы из керамики для жертвоприношения?

Под «нужными предметами» подразумевалась игрушечная керамическая тележка, на которую укладывали круглые глиняные хлебцы, так называемые «зерна счастья» в виде зерен злаков и семян бобовых растений, слепленных из глины, керамический черпачок, которым лили воду, чтобы вызвать дождь, модель рала и прочие принадлежности земледельца. С помощью этих предметов люди пытались выпросить у богов хороший урожай, который был основой их благополучия.

Но, скорее всего, воину нужны были несколько иные жертвенные предметы — разнообразное оружие, лошадки и доспехи. Их тоже делали из глины, но в гораздо меньших количествах, нежели орудия пахаря. Ведь жители Гелона не отличались воинственностью, и сам город не имел постоянного войска, только немногочисленную стражу. Но это не означало, что они не умели пользоваться оружием. Когда было необходимо, город выставлял многочисленное ополчение, где главную роль играла закованная в железо конница будинов.

— Чего проще, — несколько напряженно ответил Аккас. — Пройди немного дальше, и там найдешь лавку нашего господина Геракледа. Там есть все, что необходимо для жертвенного обряда, и даже больше.