Медовый месяц с врагом - Наталья Перфилова

– Почему? – удивилась я.

– Сейчас расскажу. На второй день нас вызвала к себе в кабинет Тамара Марковна. Только меня и Макса, как самых близких тебе людей.

«Я хочу поговорить с вами, Максим Владимирович. Если вы не возражаете, я хочу, чтобы Нина Павловна тоже присутствовала при нашем разговоре. Но это решайте сами, беседа предстоит приватная».

«Пусть присутствует», – согласился Макс.

«Мы провели все необходимые исследования и пришли к неутешительным выводам. С одной стороны, бесспорно радует то, что сердце у Лилианы Владимировны, вопреки уверениям уважаемого Цезаря Илларионовича, находится в полном порядке. Оно абсолютно здорово, что и спасло вашу сестру от гибели. По-видимому, кто-то заставил ее выпить огромную дозу препарата, пагубно повлиявшего на работу ее сердца. Состав этого препарата сейчас уточняют наши химики. Это сложная смесь из нескольких видов лекарств. Ее действие на организм Лилианы Владимировны продолжалось длительное время, постепенно подводя к нарушению сердечного цикла. Рюмка коньяку, предложенная вашей экономкой, явилась толчком к резкому ускорению процесса. Только сильное и здоровое сердце могло выдержать такую нагрузку, да и то при условии немедленного медицинского вмешательства. Таким образом, налицо явная попытка убийства…»

«Вы считаете, Лили хотели убить?»

«Ну не сама же она приняла такую дозу лекарства».

«Она никогда и таблетки-то от головы не пила, зачем ей сердечные препараты?» – подала голос Нина.

«Тем более что столь хитрую смесь мог приготовить только опытный фармацевт или химик. Лекарство действовало постепенно, картина была вполне реалистичной. Если бы не ваши, Нина Павловна, уверения в абсолютном здоровье пациентки, мы могли бы принять эти симптомы за обыкновенный сердечный приступ. Вот так. Это все, что я хотела сказать. Что делать с этими сведениями, решайте сами…»

– В коридоре Макс попросил меня молчать и не рассказывать ничего даже Павлу. «Дать ей препарат могли только несколько человек. Я, Павел, Клара, кто-то еще из прислуги. Я должен расспросить всех, а ты никого не пускай к подруге. Вне подозрения только мы с тобой». – «Почему?» – спросила я. «Препарат предназначался для Лили с ее больным сердцем, а ты и я знаем, кто на самом деле лежит там, на кровати».

– Но выходит, Клара тоже ни при чем. Если она причастна к отравлению, зачем давать мне коньяк? Нужно было дождаться естественного завершения событий, не привлекая к себе внимания, – заметила я.

– Может быть, – с сомнением пожала плечами Нина. – Только Максим не хотел рисковать.

– Ты можешь позвонить ему?

– Зачем?

– Мне срочно нужно с ним поговорить.

– Очень срочно, до утра не терпит? А то он только часа два как ушел, пусть хоть поспит нормально.

– Конечно. Нин, а у тебя покушать ничего нет? Я просто умираю от голода.

– Чувствую, что больная пошла на поправку, – засмеялась подруга. – Говори, чего тебе хочется?

– Чаю и бутерброд с колбасой.

– Пора изживать плебейские привычки, – поучительно произнесла Нина и снова рассмеялась.

В углу стоял маленький холодильник, а на нем – белый чайник «Ровента». Подруга достала колбасу, хлеб. Из шкафчика появились две красные чашки с белым горохом, тарелка и поднос. Через пять минут мы с Пятачком уплетали бутерброды с чаем, сидя на моей кровати. Я чувствовала себя вполне прилично, ела с большим аппетитом. Убрав поднос, Нина снова устроилась в кресле.

– Ну что, наелась? Чего еще пожелаешь?

– Давай поболтаем.

– Ага, тебе хорошо, – зевнула подруга, – ты пять дней дрыхла, а я всего часик.

– Не вредничай. Расскажи, как у вас с Павликом дела продвигаются?

– Нормально, – оживилась Нина. – Он такой романтичный. Ухаживает за мной, цветы два раза дарил. В ресторан приглашал, только некогда мне, у тебя почти все время сижу, домой меня Павел отвозит только спать. Так что давай побыстрее поднимайся с больничной койки, а то у меня личная жизнь буксует на все четыре колеса.

– Да я вроде в норме…

– Я пошутила, что ты! Торопиться в таком деле ни к чему. Лежи, пока доктор не выгонит. Поняла? И чтобы никакой самодеятельности. Слушай, а ты когда Максиму рассказала, что ты не Лили, а Маша Глебова? И зачем?

– Да он сам догадался. У Лилианы шрам от аппендицита был.

– Батюшки! Да откуда же он увидел-то? Ты ему танец живота исполняла или стриптиз?

– Да ладно тебе, чего болтаешь глупости? Купались мы.

– А чего покраснела, как рак в супе? Чего в этом особенного? Теперь ведь и он знает, что не твой брат. Или не знает?

– Он все знает. Только не хочет признавать.

– Это как?

– Ему выгодно иметь сестру Лилиану Воронову, а не невесту Глебову Марию.

– Да он влюблен в тебя, видно невооруженным глазом.

– Я знаю, но тут опять замешаны деньги. Если выяснится, что я не Лили, все может достаться Елене Леонидовне.

– Понятненько, – протянула расстроенная Нина. – И что, теперь ты навсегда должна оставаться в ее шкуре?

– Он предлагает кормить меня, поить, одевать, холить и лелеять. Даже любить меня будет изредка, потихоньку. Но для всех мы останемся близкими родственниками.

– И что ты решила?

– Я уеду. Якобы за границу, а сама вернусь к себе, буду жить и работать, как раньше. Все наладится и забудется.

– Сомневаюсь я что-то.

– Жить рядом с Максом нормальной жизнью я не смогу, да и он не позволит. А прятаться ото всех, даже от прислуги, унизительно. Ты так не считаешь?

– Романтично… – нерешительно произнесла Нина.

– Очень, – подтвердила я. – Прибегать ко мне ночью на цыпочках, стараться, чтобы кровать не скрипнула лишний раз, а утром бежать в свою спальню, чтобы прислуга ничего не заподозрила. Он будет шастать по ресторанам и казино с проститутками и фотомоделями, чтобы его, не дай бог, за голубого не приняли, а я – сидеть дома и терпеливо ждать возвращения хозяина. При этом, не забывай, перед людьми и законом я являюсь самой настоящей самозванкой и преступницей, которая живет по чужим документам.

– Но это практически невозможно доказать, даже твои отпечатки пальцев зарегистрированы под ее именем.

– Но я-то знаю, и он знает. Да и мало ли какие случайности в жизни бывают. Если я не угожу своему господину, могу в любой момент оказаться на улице без гроша, через пять лет или через пятнадцать. Все средства вернулись на счета Максима, да мне и не надо чужого. Я просто хочу жить спокойно, своей, а не чужой ворованной жизнью. Выйду замуж, детишек рожу. Может, даже состоятельной дамой стану.

– Но ты же любишь его.

– Ну и что? Это же не болезнь. С этим жить можно. Сумею разлюбить – здорово, а нет, тоже ничего страшного. Привыкну.