Фридрих Вильгельм I - Вольфганг Фенор

Без Гундлинга король просто не смог бы обойтись. Вечер за вечером этот несчастный человек играл в Табачной коллегии шутовскую роль надворного советника и газетного референта. Нередко ему приходилось являться уже к обеду и начинать доклады по материалам прусских и иностранных газет. Если Фридрих Вильгельм наносил визиты своим генералам или министрам, Гундлинг всегда был при нем, являясь мишенью для издевательств.

Сначала образованный Якоб Пауль Гундлинг, считавший себя одним из величайших ученых Европы, искренне верил, что стал любимчиком короля. Конечно, он был достаточно умен и понимал, над чем смеются солдафоны Табачной коллегии, в то время как он делает свои пафосные доклады на основании статей в иностранных газетах. Но безграничное тщеславие заставляло его чувствовать себя намного выше этих гогочущих усатых рубак. Бывший профессор действительно верил в благосклонность монарха и не замечал, как смешит весь мир смесью высокомерия, педантичности и болтовни. В голове Гундлинга скопилась масса мертвых знаний, извлеченных из несметных томов и фолиантов. Но поскольку он имел слабость к вину и мог без ограничений посещать винные погреба королевского дворца, то вскоре стал обычным пьяницей и самым настоящим королевским шутом.

Гундлинг — самая мрачная и недостойная глава в истории короля-солдата. Фридрих Вильгельм третировал слабого человека самым жестоким и бессовестным образом. Издевательствам и злым розыгрышам Гундлинг подвергался почти ежедневно, особенно по вечерам, когда, уже вдребезги пьян и что-то бормоча, шатался в стенах Табачной коллегии.

И тогда стол трещал от ударов солдатских кулаков, а слезы смеха катились по щекам Фридриха Вильгельма. Однажды неотесанная королевская компания положила в постель к несчастному шуту медведя и закрыла обоих в комнате, откуда всю ночь доносились рычание и душераздирающие крики Гундлинга. Как-то зимой, в Вустерхаузене, Фридрих Вильгельм велел вытащить шута на один из трех мостиков над рвом и спускать его через перила на канате, пока тот не пробил телом лед и не ушел по шею в воду. Король чуть не падал со смеху, велел изобразить эту сцену на картинах и затем развесить их во дворцах Берлина и Потсдама.

Несмотря на сломленный дух и утрату чувства собственного достоинства, Гундлинг выполнял все же не каждый приказ короля. «Не пристало быть потехе без выгоды», — подумал король и решил сделать Гундлинга своего рода шпионом в высшем обществе. Король надеялся узнавать от него, хорошо ли работают министры и советники, радеют ли они о государственных прибылях. Гундлинг, по натуре человек добродушный и безобидный, и не подумал пускаться в интриги и доносить королю на других людей. Считаться королевским шпионом он не хотел. В конце концов такая жизнь ему совсем опротивела и он сбежал в Галле к брату, университетскому профессору. Фридрих Вильгельм велел силой вернуть его обратно и доставить в берлинский дворец. Наследующий день в Табачной коллегии у него «просили прощения», и Гундлинг оказался достаточно бесхарактерным, снова приступив к своим обязанностям и живя прежней омерзительной жизнью: король посулил ему тысячу талеров содержания и титул «барона».

В 1726 г. Берлин посетил профессор по имени Давид Фасман, сделавший себе имя, сочинив книгу сатирических «бесед с мертвецами». Он стал конкурентом Гундлинга в Табачной коллегии. И когда оба полупьяных «ученых» яростно спорили и отпускали в адрес друг друга саркастические остроты на латинском, немецком и французском языках, иногда затевая драку, хохоту в Табачной коллегии не было конца. Однажды спорщики схватились за стоявшие вокруг стола сковородки с горящим торфом. Более сильный Фасман повалил Гундлинга на землю, обнажил седалище соперника и так обработал его раскаленной сковородкой, что «барон» получил тяжелые ожоги.

В 1731 г. Гундлинг умер в возрасте пятидесяти восьми лет. Он упился до смерти. Король велел похоронить его в винной бочке. Могилу украсила издевательская эпитафия:

Погребение Гундлинга состоялось возле церкви в деревне Борнштедт близ Потсдама. Без шуток и унижений не обошлись даже похороны. Духовные лица отказались помянуть искалеченную жизнь бедного шута христианским словом. В присутствии короля, министров и генералов сатирическую надгробную речь над могилой Гундлинга произнес «профессор» Фасман. Вряд ли человеческая грубость и дурной тон могли зайти дальше.

Через год Фасман сбежал за границу. Своему прежнему хозяину он отомстил, написав книгу объемом более чем в тысячу страниц. Книга, изданная в 1735 г., предавала прусского короля-солдата всеобщему осмеянию. Фридрих Вильгельм запретил эту книгу в своей стране. Но с утратой Гундлинга и Фасмана он смириться не хотел. Все снова и снова он повторял: «Где мой дурак? Найдите мне дурака!» Наконец ему доложили, что проездом в Москву Берлин посетил некий Якоб Соломон Моргенштерн, «магистр изящных искусств». Раньше этот Моргенштерн читал лекции в Галле и Лейпциге, а кроме того, написал специальную книгу о российском государственном праве, посвященную правительнице России Анне Леопольдовне (Петр I умер в 1725 г.): он рассчитывал получить службу в российском государстве. Король-солдат, больной от тоски по своим ученым шутам, не долго думая распорядился: «Оставить его здесь! Сегодня вечером мы с ним покурим трубки!» Так Моргенштерн вошел в состав Табачной коллегии и стал преемником Гундлинга и Фасмана.

Пятьсот талеров жалованья и свободный доступ в винные погреба выговорил себе Моргенштерн, став надворным советником, президентом Академии наук и вице-канцлером университета во Франкфурте-на-Одере. Снова Фридрих Вильгельм пустился в недостойные игры, делая шутами презираемых им интеллектуалов и тем самым их высмеивая. Кульминацией этой игры должен был стать «ученый» диспут во Франкфуртском университете, в ходе которого даже академики, как надеялся король, окажутся дураками.

10 ноября 1737 г. Фридрих Вильгельм, сопровождаемый Моргенштерном, въехал в город на Одере. Почтенный городской магистрат и студенческая делегация приветствовали любимого монарха. На следующий день состоялось посещение городской ярмарки, а вечером студенты устроили королю бурную овацию. Фридрих Вильгельм постоял в их окружении, а когда будущие академики коваными сапогами принялись высекать искры из мостовой, он призвал их к обструкции против шпионов, доносчиков и университетских надзирателей, всего этого «непотребного сброда». И улицы вздрогнули от громогласного «Pereat!» («Да сгинут!»).

В восемь утра 12 ноября король вступил в актовый зал университета. За ним шел нарядившийся в дурацкие одежды вице-канцлер Моргенштерн. По поручению короля он подготовил доклад на тему «Благоразумие глупости». Тут же армейские унтер-офицеры ввели профессоров, отказавшихся в присутствии студентов дискутировать с королевским шутом. Король хлопнул в ладоши, и спектакль начался. Моргенштерн должен был привести витиеватые доказательства того, что все ученые всегда были всего лишь «пустомелями и дураками»; профессора Флейшер и Ролофф имели задание опровергнуть с кафедры эти «тезисы». В течение часа король рыдал от смеха. Наконец он вскочил с места, свистнул, заложив пальцы в рот, и принялся ритмично хлопать — словом, вел себя так же, как нынешние «хальбштарке»[23] и рок-фанаты. Началась всеобщая вакханалия, от которой с профессорских голов чуть ли не падали парики.