Беременна по ошибке - Ксения Богда

справился бы. А с девочками как? Я не знаю, Уль.

Меня начинает трясти от сдерживаемого смеха и приходится закусить изнутри щеку, чтобы не задеть чувства будущего папочки.

– Как и все другие отцы, Яр.

– Ты же помнишь, что я сирота, да?

Это напоминание посылает по всему телу волну боли. Горечи за него. В его голосе уже бушует паника, и я спешу подавить её.

– Конечно, я это помню, но не вижу связи. Ты замечательный. Ты будешь прекрасным отцом, я уверена.

Все это нашептываю в ответ. Боюсь, что нас кто-то подслушает, а мне это ни к чему. Ярослав моргает, и передо мной снова стоит собранный мужчина.

– Ладно, поехали домой.

На улице стоит Рус и что-то обсуждает с Владом. Они бросают на нас взгляды, и Руслан кивает головой в знак приветствия. Его взгляд прожигает во мне дыру, и мне становится некомфортно. Колючий и цепкий, он словно пытается рассмотреть во мне то, чего нет.

– Ну что, поехали, парни? Рус, ты на сегодня свободен.

– Папку заберешь?

– Какую ещё папку?

Мужчины перекидываются загадочными фразами, пока я усаживаюсь на заднее сиденье.

– А, – Яра осеняет догадка, – да, давай её сюда. Спасибо, что напомнил.

Гаврилов устраивается рядом, бросает тонкую папку назад и снова притягивает меня к себе. Тону в его аромате и наслаждаюсь тем, что он гладит меня по волосам. Трусь о него, словно кошка, требуя новой ласки.

– С вами точно все в порядке?

Из его голоса так и не уходит встревоженность, и я сильнее вжимаюсь в его грудь. Опускаю на нее ладонь и мысленно считаю удары сердца. Его пульс отдается эхом в моем теле, и вот уже кажется, что наши сердца бьются в унисон.

– Все хорошо, папочка. Не волнуйся.

Гаврилов усмехается и не дает мне пикнуть. Впивается в губы, обозначая свою власть надо мной и моим телом. Внизу живота тут же закручивается спираль желания, и я вплетаю пальцы в его волосы, сминая идеальную прическу. Его рука опускается на мой живот и начинает поглаживать его. Это переворачивает все внутри.

–Кхм, – меня выдергивает из забытья посторонний звук, и я отскакиваю от Гаврилова, – приехали, Ярослав Петрович.

Зинаида накрывает на стол, и мы ужинаем, болтая о всякой чепухе. Ощущаю дикую усталость, и это не может укрыться от внимания Ярослава.

– Пошли отдыхать. Я тебе массаж сделаю.

Его улыбка обещает намного больше массажа, но я не удерживаюсь от поддевки.

– Чего? Живота?

Ярослав не выдерживает и громко фыркает.

– Могу и живота, я не против.

– А что за папку тебе отдал Руслан?

Ярослав снова хмурится, и я уже жалею, что не смогла удержать язык за зубами. Но меня просто съедает любопытство.

– Из интерната мое дело.

Интуиция подсказывает, что там может быть что-то важное для него.

– Не хочешь посмотреть?

Так непривычно видеть в его глазах неуверенность. Ощущать, как она исходит от него мощными волнами.

– Хочешь остаться один?

Еле могу совладать со своим голосом. Будет больно, если он сейчас выставит меня, но это его право.

– Можешь остаться. Не думаю, что там что-то важное. Только пойдем в гостиную, что ли?

Гаврилов усиленно тянет время. Садится на диван, а я устраиваюсь в кресле напротив. Слушаю треск дров в камине и пытаюсь расслабить ноги. Отеки в период беременности – это отдельное испытание. Порой боюсь даже выпить стакан воды, потому что на утро раздуваюсь, как шар.

Перевожу взгляд обратно на Гаврилова и внимательно слежу за тем, как он перебирает немногочисленные бумажки. Его рука замирает с каким-то потрепанным листком, и он погружается в чтение. А я отсчитываю секунды. Сердце в груди беспокойно трепыхается. Будто вот-вот случится что-то страшное.

Его пальцы сжимаются, и лист падает на пол. Ярослав делает глубокий вдох и прикрывает глаза ладонью. Сердце ухает вниз, и время замирает. На ослабевших ногах подхожу к дивану и поднимаю упавшую бумагу.

– Ярослав, что случилось?

Сажусь рядом, но не решаюсь прикоснуться. Он кажется таким далеким сейчас. Недосягаемым. Где-то глубоко в своих мыслях.

– Прочитай сама.

В каждом звуке надрыв. И столько горечи в двух словах. Делаю глубокий вдох и погружаюсь в чтение. Строки исписаны аккуратным почерком:

«Здравствуйте, Инна Степановна!

Я вам очень благодарна за то, что вы держите меня в курсе событий, рассказывая о жизни Ярослава. Ваши письма для меня сейчас единственная отдушина. По вашим словам, он растет очень деятельным и активным мальчиком, и меня как мать это очень радует.

Я решила не пользоваться вашим советом и не оставлять ему никаких писем. Думаю, ему будет легче не знать всей моей истории. Не хочу, чтобы он жалел и презирал меня ещё больше. Я итак обошлась с ним не лучшим образом. Но и не могла иначе. Вы прекрасно знаете, что, не поступи я так, он бы не смог выжить. А я даже думать о таком боюсь…

Вы спрашивали, как мое здоровье? Скажем так, я уже ни на что не надеюсь. Просто проживаю последние дни. С лейкемией это обычная практика. Я изначально это знала. Просто хотелось ощутить радость материнства, хоть ненадолго. Не думала, что все обернется такой потерей для нас с Ярославом. Но знать, что твой малыш голодает, и ничего не делать…Очень жалею лишь о том, что не смогу увидеть и узнать, как взрослеет Ярослав. Но я ни на минуту не пожалела, что поступила именно так. Тогда, четыре года назад, привела его к вам.

Верю, что он просто со временем забудет тот эпизод. Пусть думает, что родители его предали. Так будет лучше для всех.

Не знаю, прочитаю ли ваше следующее письмо, поэтому напишу сейчас. Спасибо вам огромное за все, что вы делали для нас и сделаете для Ярослава. Вы единственный человек, которому я могла доверить своего ребенка. Спасибо вам».

Перед глазами все плывет. Лицо становится мокрым от слез, и я не могу вдохнуть полной грудью. Сердце сжимает в тиски так, что больно от каждого его удара. С трудом перевожу взгляд на Ярослава. Он все так же закрывает лицо ладонями. А я замираю…

– Яр, – даже имя его произношу с трудом от душащих рыданий, – мне так жаль.

Это самые глупые слова, которые можно сказать в такой ситуации. Опускаюсь перед ним на колени, игнорируя дискомфорт. Хочу увидеть его глаза.

– Яр…

В доме такая тишина, что её можно ножом резать. Слышу, как он тяжело дышит. Мне кажется, что если он сейчас отреагирует, то только для того, чтобы послать меня куда подальше.

– Я, – слышу его