Два капитала. Как экономика втягивает Россию в войну - Семен Уралов

Советско-партийная государственность СССР оказалась эффективнее парламентско-монархической Румынии, которую в прессе тех лет называли «боярской».

Но что же происходит с государством в момент его краха в ходе мировой войны?

Обычно мы видим политический кризис, который лихорадит большую страну, а потом незаметно он оборачивается экономическим коллапсом и тотальным обнищанием народных масс. Стремительно беднеющее общество в условиях политического кризиса — отличная среда для гражданской войны, что чаще всего и происходит. Демонтаж общего (союзного, имперского) государства, как правило, приводит к усилению конфликтов между бывшими частями единой страны, а не к их локализации. «Незалежные» страны конфликтуют между собой больше, чем конфликтовали, будучи имперскими провинциями или союзными республиками.

В этом смысле показательно сходство исторических судеб народов, которые черпали свою государственность из умирающих Российской и Османской империй, — болгарское, сербское, греческое и румынское государства строились на базе рухнувшей турецкой модели. Национальные республики на Балканах родились на основе антитурецкой идеи, идеологии освобождения. Лорд Байрон уехал добровольцем в Грецию, бороться за освобождение древней Эллады из-под гнета османов. Так же поступил русский писатель Всеволод Гаршин, уйдя добровольцем на фронт русско-турецкой войны за освобождение Болгарии. Многие шли добровольцами в сербскую армию, которая не прекращала войн на Балканах и постоянно расширяла свои территории аж до самого 1914 года.

Молодые республики, рожденные на идеях национализма малых народов, не могли не конфликтовать между собой, потому что народы живут столетиями на Балканах и их расселение никак не совпадает с любой национальной границей, как ты ее ни рисуй. В болгарских городах огромные румынские диаспоры, в горах живут народности, ни по языку, ни по обычаям которых невозможно понять — серб это или болгарин. Так, например, появляется культурная проблема македонского народа, который тяготеет и к болгарской, и к греческой национальной культуре. Многие балканские националисты и вовсе отказывают македонцам в праве национального самоопределения, считая, что это оболгаренные греки либо грецифицированные сербы.

Национальная государственность настолько ущербна, что находится в постоянном конфликте, причем конфликт внутренний чаще всего становится конфликтом наружным. Группы элит, которые борются внутри новорожденного государства, активно ищут внешнюю поддержку — так в «незалежных» парламентах и правительствах образуются пятые колонны (прогерманская, прокитайская, проамериканская и прочие). Это связано с тем, что государственность крайне слаба и отдельные части государства тяготеют к смене юрисдикции.

Данный процесс хорошо виден на примере судьбы Молдавии после Первой мировой войны. Крах имперского государства приводит к созданию национального парламента — Сфатул Цэрий, куда входят делегаты, представляющие разные классы и социальные группы. Большинство мест в этом парламенте, конечно же, за буржуазией, однако есть и социал-демократы, и либералы, и меньшевики с большевиками. Большевики, правда, в этом фарсе участвовать не хотят и создают параллельные органы власти — Советы. Система учреждения Советов и опора на них — важнейшая технология борьбы за власть большевиками. Фактически они разрушали власть буржуазии изнутри — давали власть народным массам на самом низовом уровне. То есть крупный капитал мог сколько угодно собираться в своих парламентах, но зато на местах в Советы выдвигались представители самых угнетенных классов.

Видя активность в разворачивании параллельной власти в лице Советов, в Сфатул Цэрий поняли, что очень скоро они потеряют полномочия — и Молдавская Республика быстро станет Молдавской Советской Республикой. Такая судьба беспокоила молодой национальный капитал, который пришел к власти в лице депутатов Сфатул Цэрий, — и капитал выбирает путь слияния с Румынией путем военной оккупации. Войска королевской румынской армии занимают ключевые города. Молдавская Республика недолго именуется Молдавской Демократической Республикой, но затем становится несколькими рядовыми областями Румынии. Некоторые депутаты Сфатул Цэрий, пытавшиеся протестовать против поглощения, расстреляны румынской оккупационной властью. В отдельных районах Молдавии подымаются бунты и попытки вооруженного восстания, в ответ румынская оккупационная власть усиливает режим диктатуры, жители Молдавии серьезно ограничиваются в гражданских правах, а молдавский язык запрещают, называя его диалектом румынского.

Но молдавский народ в ходе поражения в Первой мировой участвовал в создании нескольких государств: параллельно с Молдавской Демократической Республикой, которая вскоре стала провинцией Румынии, была еще и Молдавская Автономная Республика в составе Украинской ССР. Это альтернативное молдавское государство включало в свой состав нынешнее Приднестровье. Причем Советский Союз никогда не признавал аннексию Молдавии Румынией, поэтому Молдавская Автономная Республика считалась лишь частью Советской Молдавии. И вот наступает момент, когда Советское государство усилилось до такой степени, что стал возможен пересмотр границ, которые были установлены в момент крайней слабости государства.

В 1940 году Молдавия была возвращена в состав СССР без единого выстрела. Вместе с Молдавией вернулись такие города, как Черновцы, Измаил и Белгород-Днестровский.

Неэффективное национальное государство Румынии не смогло удержать области Молдавии, однако уже через полтора года вернулось в Молдавию в союзе с нацистской Германией. Поддержка войны с СССР со стороны Румынии была столь важна для Германии, что румынам даже отдали в управление Одессу — город, стоящий по культурному развитию выше, чем столица Румынии Бухарест.

Борьба молодых республик и склонность их к национальным конфликтам заложены в их основании. Когда умирает имперское/союзное государство, то разрушается совместная сверхидентичность — то общее, что объединяло грузинского обедневшего дворянина Багратиона, французского авантюриста де Рибаса, офицера Лермонтова, внука польских переселенцев Достоевского и потомственных дворян Толстого и Тургенева.

Также была разрушена сверхидентичность советского человека — то, что объединяло армянина Мкртчяна с грузином Кикабидзе и азербайджанцем Бюль-Бюль Оглы.

Сверхидентичность всегда держится на успешных национальных примерах. Об этом нам рассказывает фильм «Мимино» с Вахтангом Кикабидзе и Фрунзиком Мкртчяном в главных ролях: советский летчик — это сверхчеловек, у которого есть сверхидея, а у амбициозного грузинского пилота вертолетов на горных рейсах такой идеей является дальняя гражданская авиация. В этом есть определенная доля самоиронии, потому что летчик-грузин хочет не покорять Север и Сибирь, а управлять комфортными рейсами в лучшие аэропорты мира.

В результате поворотов судьбы советский пилот грузинского происхождения добивается своей сверхцели, причем происходит это опять-таки благодаря советской сверхидентичности. Случайный попутчик в аэропорту представляется фронтовиком, который знал отца советского летчика, и конечно же, фронтовик помогает, потому что оказывается скромно одетым большим начальником, который летит с друзьями из Москвы на рыбалку. Так простой житель грузинской забитой деревни не просто становится пилотом, но благодаря совместному ратному подвигу грузинского народа как части советского народа получает доступ к таким социальным лифтам, которые никогда грузинам не открывались ранее.