Современный политик. Охота на власть - Рифат Шайхутдинов

Мы пережили «момент истины», позволяющий заглянуть в наше собственное будущее, — и грош нам цена, если мы не сможем увидеть таящегося в нем вызова.

В начале прошлого века Ленин написал статью «Уроки московского восстания» (1). Анализируя ход революционных событий, он разработал технологию отъема и становления новой власти. Существующая на тот момент российская власть не проделала аналогичной работы. Результат нам известен. Теперь, восстанавливая и строя власть в России, мы можем оказаться в том же положении, что и царская власть образца 1905–1917 годов.

ПЕРВОЕ, ЧТО БРОСАЕТСЯ В ГЛАЗА при чтении комментариев по поводу украинских событий, — это удручающее непонимание российской властью сущности произошедшего события и убежденность в том, что «оранжевая революция» — это единичное и стихийное событие.

Так, Александр Вешняков, председатель российской ЦИК, 27 декабря 2004 года заявил: «Предпосылок для создания «оранжевой революции», как в Украине, у нас нет». Итоги выборов в России становятся известны не за десять дней, а за часы — «это обезоруживает наших оппонентов и не дает раскачивать ситуацию, как в Украине или в Грузии». Сайт ЦИК России защищен от нападок профессиональных хакеров — а в Украине в ходе выборов сайт был «разрушен». Вешняков считает, что в Украине была «система дезорганизовать голосование, чтобы потом условия диктовала улица» (орфография и стилистика автора сохранены). В России все организовано неизмеримо лучше, а потому такого рода «революция» невозможна.

«Крепкий организатор» Вешняков уверен, что гарантией сильной власти служат оперативность и защищенность передачи информации. Но оказывается, что и Сергей Кивалов, председатель ЦИК Украины, был уверен в этом. В своих ноябрьских интервью он обсуждает исключительно организационно-технические вопросы: необходимость создания единого реестра избирателей, защищенность и мощность серверов, фильтры и утечку информации. Чтобы не получилось, «как в Грузии».

Два руководителя ЦИК мыслят в одинаковых рамках. Как же можно тогда утверждать, что условий для «оранжевой революции» в России нет? С нашей точки зрения, эти предпосылки имеются в России все до единой — пусть даже российские технические системы и совершеннее украинских.

ЗАЯВЛЕНИЕ ВЕШНЯКОВА ПОКАЗЫВАЕТ, что он просто не понял главного в украинских событиях: уже не имеет значения, как считаются голоса и кто выигрывает сами выборы[59]. Но это потрясающее непонимание наталкивает и на неизмеримо более серьезные выводы.

Революции оранжевого типа происходят в Восточной Европе и на постсоветском пространстве регулярно: Сербия, Грузия, Украина. В августе 1991 года мы в СССР пережили нечто аналогичное. Недавно подобная смена власти произошла в Румынии, но осталась практически не замеченной российской прессой.

Кто или что является основной причиной таких революций? Злые и коварные внешние силы?[60]Ни в коем случае.

Причин две. Во-первых, развитие новых технологий захвата и реализации власти. Во-вторых, неспособность существующей властной элиты на постсоветском пространстве их освоить.

В знаменитой на Западе, но практически неизвестной в России книге Курцио Малапарте «Техника государственного переворота» (2), написанной еще в 1931 году, автор указывает, что основным условием применения технических приемов государственного переворота всегда является уверенность действующей власти в полном контроле над ситуацией и ориентация на существующие механизмы установления власти (выборы, назначения и т. п. — я бы даже сказал, зацикленность на них).

В то же время те, кто захватывает власть, используют новые механизмы осуществления и удержания власти, которые традиционно даже не считаются элементами власти. Вспомним формулу восстания 1917 года в России: захватить почту, телеграф, мосты[61]и банки. Временное правительство не рассматривало эти «технические» устройства как элементы власти — и поплатилось за это.

Презрительные высказывания Кучмы и Януковича о «власти толпы» и «власти улицы» закончились тоже известно чем. Уроки киевского восстания могут быть извлечены, если мы поймем, на чем держится современная власть. Упорство в отстаивании старых истин сделает наших руководителей основными организаторами следующих «революций» и поставит их в один ряд с Милошевичем, Шеварднадзе, Кучмой.

Шеварднадзе был уверен в собственной власти. Кучма занимался манипуляциями, создавая двух равномощных кандидатов-преемников. Российский истеблишмент, который уверен в своей неуязвимости, просто-напросто является следующим претендентом на проведение «оранжевого» сценария. Выступив с публичным заявлением о том, что он ничего не понимает в способах осуществления современной власти, Александр Вешняков сам о себе заявляет как о следующем кандидате на отставку после будущей российской «оранжевой революции».

То, что природа власти коренным образом меняется в современном мире, это, наверное, знают многие[62]. Многие читали (или видели) книгу Элвина Тоффлера «Метаморфозы власти» (3), читали (или слышали) про книги Фукуямы и разные другие книги. Но все время кажется, что это — «у них». На самом же деле это — «у нас». У нас происходит коренное переосознание власти. Поэтому именно у нас можно в одночасье развалить Советский Союз, поменять социализм на капитализм — и сделать это так, что мы даже не поймем, как это произошло. Так же, как Кучма и Янукович (а с ними и донецкие шахтеры, и многие другие, верившие в право, конституцию, выборы и силу государства) не поняли, как же произошло, что все механизмы власти (которые они считали механизмами власти) вдруг отказали разом.

Власть поменяла свою природу. Теперь она — не в государстве, не в контроле за СМИ и бизнесом. Все эти механизмы «обходятся» и используются знающими людьми по своему усмотрению. Власть перешла в организацию коммуникации, в организацию сознания. Термины «биовласть», «символическая власть», «коды коммуникации», «интенции сознания», «ориентация сознания» наверняка нынешним российским людям власти незнакомы. Они уверены, что «реальная власть», это указы, распоряжения, законы, бюджеты, силовые структуры и пр., а также — деньги, машины, мигалки и подобострастная челядь. Однако именно в этом и заключена проблема власти.