Женская логика - Виктор Пронин

– Конечно, нет.

– Вот видите!

– А зачем, собственно, нам ее признания? Она, кстати, не отрицает, что была в квартире Балмасова в ночь убийства.

– В вечер убийства, – механически поправила Касатонова.

– Это имеет значение? – Убахтин, как человек, славно поработавший, как человек, довольный своей работой, откинулся на спинку стула и поглядывал на Касатонову с этакой снисходительностью, доброй, сочувствующей, но все-таки снисходительностью к ее неопытности, слабости, может быть, даже некоторой бабьей глуповатости. А вот этого Касатонова не любила. Более того – терпеть не могла и всегда находила возможность поставить наглеца на место.

– Как?! Вам, следователю, безразлично время, когда совершено убийство?! – Изумлению Касатоновой не было предела.

– Видите ли, дорогая Екатерина Сергеевна, – Убахтин оттолкнулся наконец от спинки стула и положил руки на стол. – Это, конечно, имеет значение. Не спорю. Но на фоне других фактов, неоспоримых и суровых, некоторыми побочными обстоятельствами можно и пренебречь.

– Вы знаете о том, что Юшкова была любовницей Балмасова?

– Знаю. Как и то, что потом в качестве любовницы выступала дочь Юшковой. Смена поколений, как говорится. Мать подготовила достойную замену. Но, видимо, где-то не совладала с собственными страстями. Бывает. Видимо, поддали они с Балмасовым в тот вечер, может быть, даже хорошо поддали... И вот результат.

– А откуда у нее пистолет?

– Знаю, знаю я про этот пистолет, – Убахтин махнул большой своей ладонью так выразительно, что лица Касатоновой коснулась, кажется, волна воздуха. – Сам Балмасов по глупости своей и самонадеянности этот пистолет вручил юшковской дочке. А мать нашла. И рванула к Балмасову выяснять отношения. Чем кончилось это выяснение, вам известно.

– Я все поняла, – обреченно проговорила Касатонова, потупив глаза. – Вам просто нужен убийца.

– Что?!

– И вы готовы этот ярлык нацепить на кого угодно... Вам срочно нужен убийца. Для отчета.

Касатонова прекрасно понимала, что несет полную чушь, но в то же время сознавала, что эта чушь, во-первых, задевает Убахтина за живое, лишая его спокойствия и здравости, а во-вторых, имеет жесткую, скрытую логику, которую вот так с ходу опрокинуть невозможно. А если учесть, что это абсурдное обвинение произносит женщина, которая сама кое-что сделала для разоблачения убийцы, то нет ничего удивительного в том, что следователь попросту потерял дар речи.

– Мне нужен убийца?! А на фиг?! На фиг?!

– Для отчета, – чуть слышно проговорила Касатонова, не поднимая глаз.

– На фиг?!

– Чтобы получить повышение.

– На фиг?!

– И вам повысят зарплату, – Касатонова не поднимала головы и не смотрела на Убахтина, словно бы стесняясь его корыстолюбивых устремлений, которые только сейчас вдруг ей открылись.

– Ни фига себе, – обессиленно произнес Убахтин, чуть изменив свой возглас.

– Вот вы говорите – отпечатки остались...

– Нет! – Убахтин поводил в воздухе указательным пальцем из стороны в сторону. – Отпечатки – это ваше достижение, Екатерина Сергеевна! А мои достижения в другом. Я установил, откуда пистолет, я установил мотив... Вам известен мотив?

– Известен.

– Он достаточно убедителен?

– Достаточно.

– Вы видели ее дочь?

– Видела.

– Разговаривали с ней?

– Немного.

– И что?

– Красивая девочка.

– Эта красивая девочка не сомневается в том, что ее мать – убийца. Вам это известно?

– Да. Но показания родственников не имеют значения.

– Кто сказал вам такую глупость? Имеют! Если родственники оправдывают – да, их мнением можно пренебречь. А если родственники обвиняют...

– То вы уж и счастливы?

– Да! Я смеюсь и заливаюсь!

– Часто случается, что для обвинений у них не меньше оснований, чем для оправданий. У родственников. И если уж вы отрицаете их оправдания, найдите в себе мужество пренебречь и их обвинениями.

– Екатерина Сергеевна! Что вы несете?!

– Не знаю, Юрий Михайлович, не знаю... – Касатонова подняла наконец голову и посмотрела Убахтину в глаза. – Я не говорю, что не верю, я говорю иначе – мне не верится, что это сделала Юшкова.

– Почему?! – взревел Убахтин.

– Потому! – ответила Касатонова, понимая всю бестолковость своего ответа. – Как тогда понимать мою разгромленную квартиру? А охота за снимками? А сгоревшие книжные склады моего сына?

– А почему бы вам не спросить об этом у своего сына? Может быть, оттуда ниточка тянется? Может быть, ваш сын запутался в платежах, авансах, арендах? Это вам не приходило в голову?

– Приходило.

– И что?

– Ничего.

Касатонова и сама не могла разобраться в своих ощущениях. Она лишь поймала себя на том, что ей почему-то нестерпимо хотелось оправдать Юшкову, доказать ее невиновность. Может быть, за этим стояло простое бабье желание уязвить Убахтина? Нет, тут она могла ответить себе совершенно твердо – не было у нее такого желания. С каждой минутой, проведенной в кабинете следователя, Касатонова все сильнее ощущала что-то большое и громоздкое, что ворочалось в ее сознании и раздражало своей неопределенностью.

Что это было?

Сомнение?

Или наоборот – уверенность?

– Екатерина Сергеевна, – взяв себя в руки, Убахтин заговорил негромко и рассудительно. – Давайте проговорим то, что нам известно. Балмасов некоторое время жил с Юшковой, достаточно долго, лет пять, не меньше. Это много, люди за это время вполне способны внутренне породниться. Это и произошло с Юшковой. Но Балмасов вдруг бросает ее и уезжает в Турцию с дочкой. Он испортил девочку алкоголем, наркотиками, роскошью, заразил собственной порчей. Это достаточный мотив, чтобы пустить пулю в лоб?

– Достаточный, – согласилась Касатонова. – Но пуля была пущена в затылок. Мне Юшкова сама об этом сказала.

– Она вам сказала, что выстрел был сделан в затылок?! – Убахтин приник грудью к столу, будто готовился к прыжку, будто услышал нечто такое, что переворачивало всю картину преступления.

– Сказала, – кивнула Касатонова.

– Сама?

– Ну, – Касатонова не понимала вопросов Убахтина, все, о чем они говорили, казалось ей очевидным.

– Без всякой подсказки с вашей стороны?

– Она сказала в том смысле, что вот пуля в затылке, тело в морге... Ну, и так далее.

– Сама сказала?

– Ну да, да! – с легким раздражением подтвердила Касатонова. – Что из этого следует?