Кремль 2222. Киев - Владислав Выставной

– Что? – оторопев, произнес Книжник.

Назар помолчал немного, раздумывая, и сказал решительно:

– Пойдем. Раз уж мы пришли сюда – я тоже должен посмотреть на это.

– Не надо… – попросил Степан. В глазах его была мольба. – Ты же знаешь про запрет! Вас постигнет проклятье…

– Я не верю в проклятья, – отозвался Назар.

Вслед за Назаром к куполу потянулись и остальные – все, кроме Степана и оставшегося в живых инока. Подойдя ближе к мрачной решетке купола, Книжник заметил подымавшийся снизу пар. Он было подумал, что снизу поднимается жар от каких-то глубинных геологических процессов, но взгляд уловил лед и иней на металле конструкции.

Склонившись над невысоким каменным бордюром и глянув вниз, семинарист не смог удержаться от изумленного возгласа: в лицо дыхнуло холодом вечной зимы. Внутренние края большого борта, кольцом опоясывавшего купол, были покрыты толстой снежной шапкой, искрящейся на свету, вровень с поверхностью стелился белесый пар, скрывавший все, что было ниже уровня площади.

Не долго думая, не обращая внимания на протестующий возглас Назара, Зигфрид чуть разогнал ледяной пар. Путники склонились над черным провалом, открывшимся под разбегающимся паром, и словно в помощь им в глубину проник отблеск вознесшейся к небу Волны.

Книжник вскрикнул и отшатнулся: прямо на него глядело застывшее, синее лицо мертвеца. В следующий миг, освещенные бледным светом, возникли из мрака десятки других лиц – и все они как один были устремлены вверх в безумии и надежде. Можно было решить, что в какой-то момент все обитатели страшного подземелья разом устремились к солнцу, – но какая-то сила в одно мгновенье заморозила их навечно.

Не в силах выдержать этих мертвых взглядов, все отпрянули от края пропасти. И только Егорка продолжал смотреть в глаза мертвецов, раскрыв рот в детском любопытстве, от которого остальным стало вдруг жутко.

Еще несколько секунд – и мертвые лица снова заволокло ледяным туманом. Тридцать Третий заботливо оттащил Егорку от зловещего купола.

– Ч-черт… – заикаясь, произнес Книжник. – Они же там – как живые! Как будто их заморозило мгновенно – и с тех пор температура не менялась! Как такое возможно?

– Это и есть загадка, – пробормотал Назар, видимо тоже не ожидавший увидеть столь страшную картину. – В Лавре еще не решили – сатанинское это место или святое.

– И потому просто запретили сюда ходить? – хмуро спросил Книжник.

Назар ответить не успел – его остановил странный смех Зигфрида. Можно было подумать, что кошмарное зрелище не произвело на воина особого впечатления: тот немало мертвецов повстречал на своем пути, а еще больше – сделал мертвецами собственноручно.

Но смех этот очень не понравился Книжнику. Он отдавал безумием. И без того Зигфрид изменился с момента посещения Аскольдовой могилы, а теперь с воином вообще творилось что-то неладное.

– Царство смерти все ближе, – скалясь во всю ширь своей белозубой улыбки, сообщил Зигфрид. – Вы заметили, как мы заглянули в ледяные ворота ада? – он снова рассмеялся, оглядывая спутников веселым взглядом. – Забавно – даже из ада в наш мир путь закрыт! Что это значит?

Никто ему не ответил. Все с опаской поглядывали на веста, который, чуть пошатываясь, прохаживался вдоль «ледяного» купола. Воину не нужен был ответ – ему даже не нужны были слушатели. Он заранее знал ответ и просто проговаривал его, не заботясь, слышат ли его остальные:

– Это значит, что наш мир и есть сама Преисподняя! Смотрите! – он вскинул руку, указывая на Запад – туда, где пугающее свечение уже оформилось в громаду гигантской волны с круто закручивавшимся гребнем на вершине. Теперь уже стало заметно медленное, но явственное движение тончайших «струй», покрывавших поверхность чудовищного склона, даже формирующаяся эфемерная «пена». – Скоро на нас обрушится все зло Вселенной – и наступит гибель богов – Рагнарёк, предсказанный мертвой провидицей Вельвой! Радуйтесь своей удаче – вы увидите все своими глазами!

Он рассмеялся снова – и Книжник потрясенно понял, что никогда еще не видел друга таким счастливым. Зигфрид приблизился к Назару – и тряхнул того за плечи, заглядывая ему в глаза:

– Когда я увидел Волну – у меня появилось предчувствие. Когда объявился Прорицатель – я ощутил дыхание вечности. Я узрел Радужный Мост в глубине Волны, увидел мирового змея Ёрмунганда, что затаился в гигантской реке, узрел Хельхейм, из ледяной глубины которого к нам уже всплывает корабль мертвецов. Могила древнего Аскольда поведала мне: круг замкнулся. И как только протрубит Громкий Рог – начнется последняя битва!

Оттолкнув бледного как смерть Назара, Зигфрид победно оглядел спутников, отчего-то не желавших разделить его восторг. Все молча смотрели на веста, как принято смотреть на безумца. И воин почувствовал это. Он криво улыбнулся, сказал с сожалением:

– Я вижу, вы еще не осознали того, что происходит. Не беда – скоро сами все увидите. Главное – не становиться жертвой, когда можно стать частью великой истории!

Все это звучало как хорошо детализированный бред. Говорят, такое случается у умных и талантливых людей. Поверив в свои безумные фантазии, они начинают жить в них и, что хуже всего, – увлекать в свои болезненные миры окружающих. Безумие заразительно, как чума, и семинарист с тревогой отметил убедительность слов друга и то, как на него смотрели все остальные. Неужто поверили?

Так или иначе, бодрости у Зигфрида заметно прибавилось. Даже безумие во взгляде стало не столь заметным. Грядущая финальная битва всех времен была для веста не ужасом Апокалипсиса, а радостным и счастливым переходом в лучшие миры.

– Ну, что вы такие кислые? – воскликнул воин, четкими движениями поправляя амуницию. – А ну, вперед! И забудьте про страх – впереди вечность!

Вскоре им пришлось забыть о странностях Зигфрида, так как безумие охватило все пространство вокруг. Вслед за мертвенным спокойствием Майдана пришла беспощадная действительность.

Шли по прямой – к цели вела широченная улица, словно в насмешку носившая имя проспект Победы. Только победа путникам далась дорогой ценой. Все было как в кровавом тумане – сплошная, не прекращавшаяся мясорубка. Гонимые ужасом муты перли навстречу приливными волнами. Там были твари всех известных видов и размеров, даже такие, поверить в существование которых не смог бы самый отмороженный псих: звери, маскирующиеся под деревья, и деревья, маскирующиеся под зверей, живые камни и ожившая грязь, насекомые размером с волка и твари, напоминавшие бронированных волков, – все это стремилось убить их, снести с пути своего беспорядочного бегства.

Спасало только одно – большая часть свирепых хищников, озабоченная собственным спасением, страшными тенями проносилась мимо. Но те мутанты, с которыми путники встречались лоб в лоб, проявляли лютый звериный нрав. В какой-то момент маленький отряд охватило отчаяние: патроны и арбалетные болты были на исходе, а драться врукопашную на равных с уродливыми убийцами мог только Зигфрид. Тридцать Третий и мимикрон могли считаться бойцами только условно – такова была сила напора всей этой свихнувшейся жизни.