Вызовите акушерку - Дженнифер Уорф

Она прибыла в ливерпульские доки около семи вечера в понедельник. Они, похоже, оказались не столь отличными от дублинских, как она ожидала. На самом деле они были точно такими же, только больше. Мэри не знала, что делать. Когда она спросила, где Лондон, ей ответили, что до него ещё триста миль.

– Триста миль, – повторила она. – Я чуть не упала в обморок. Я-то думала, что он буквально за углом. Представляете, какой я была глупой?

Мэри провела ещё одну ночь под открытым небом и нашла немного выброшенного для чаек хлеба. Он оказался затхлым и грязным, но хоть немного утолил её голод.

Утром, когда взошло солнце, вместе с ним поднялось и её настроение, вернулся юношеский оптимизм, и она стала расспрашивать, как можно добраться до Лондона без денег. Ей ответили, что практически все грузовики, выезжающие сегодня из Ливерпуля, отправляются в Лондон, и всё, что ей нужно сделать, так это спросить какого-нибудь водителя, не возьмёт ли он её.

– У такой красивой девушки не должно возникнуть никаких проблем, – добавил советчик.

По своему опыту я знала, что это правда. Лет с семнадцати я путешествовала автостопом по всей Англии и Уэльсу, всегда тормозя дальнобойщиков и безопасно достигая пункта назначения. Я всегда ездила одна. Я слышала, что водители грузовиков подбирают девушек только с одной целью, но со мной ничего такого не случалось. Все дальнобойщики, которых я встречала, были трезвыми, трудолюбивыми людьми, со знанием дороги, полным кузовом груза и графиком, который нужно было соблюдать. Кроме того, на грузовиках значилось название компании: пожалуйся кто, их бы сразу нашли и сообщили не только начальнику, но и домой – жене!

Мэри нашла водителя. Она рассказала мне о нём:

– Он был таким хорошим человеком. Путь получился долгим, и мы всю дорогу проговорили. Я пела ему песни, которым папа научил меня в детстве, и водитель сказал, что у меня хороший голос. В чём-то он был похож на отца. Знаете, он даже отвёл меня в придорожное кафе, купил мне еды и ничего за это не взял. Он просто сказал: «Держи, милая, думаю, тебе оно пригодится». Про себя я подумала, что, пожалуй, полюблю Англию, если все англичане такие. – Мэри смолкла и опустила взгляд в свою тарелку. Её голос был едва слышен, когда она проговорила: – Он оказался последним хорошим человеком, которого я встретила в этой стране.

На несколько долгих минут между нами повисла тишина. Я не хотела испытывать её доверие, да и не любила совать нос в чужие дела, поэтому спросила:

– Как насчёт ещё одного мороженого? Уверена, ты с ним управишься. И я не откажусь от ещё одного кофе, если ты считаешь, что можешь его себе позволить.

Она рассмеялась и сказала:

– Я могу позволить себе сто чашек кофе.

Хозяин принёс наш заказ и сказал, что уже пятнадцать минут двенадцатого и он закрывается, так что нам придётся заплатить сразу, но мы можем посидеть до полуночи.

Счёт получился на два шиллинга и девять пенсов, включая кофе, что сопоставимо примерно с двадцатью пенсами сегодня. Я встала в полный рост и величественным жестом протянула пятифунтовую банкноту.

Мужчина подскочил и залопотал:

– Слушайте, а помельче ничего нету? Как, думаете, я разменяю вам пять фунтов?

Я ответила холодно и твёрдо:

– Сожалею, но мельче нет. Если бы было, я бы вам дала. Моя подруга не взяла с собой денег. Если вы не можете разменять банкноту, боюсь, мы не можем заплатить вам за эту еду.

Я сложила банкноту и убрала её обратно в сумочку. Это сработало.

Он пробормотал:

– Хор'шо, хор'шо, мисс Самодовольство. Ваша взяла.

Он подошёл к кассе и выгреб её до дна, затем пошёл в контору, чтобы отпереть сейф, и наконец вернулся к столу, бормоча и ворча, и отсчитал четыре фунта, семнадцать шиллингов и три пенса сдачи, после чего я вручила ему пять фунтов[21].

Глядя на всё это, Мэри хихикала, словно школьница. Я подмигнула ей и убрала сдачу в сумочку. Она по-прежнему мне доверяла, а я по-прежнему могла встать и уйти со всеми её деньгами.

Было поздно. Хотя у меня был свободный вечер, день выдался тяжёлым, а утреннее дежурство начиналось в восемь утра и обещало вылиться в ещё один непростой день. Хотелось сказать: «Послушай, мне надо идти», но что-то влекло меня к этой одинокой девушке, и я спросила:

– У тебя есть планы на ребёнка?

Она покачала головой.

– Когда рожать?

– Я не знаю.

– К кому ты записалась на роды?

Она ничего не ответила, и я повторила вопрос.

– Ни к кому я не записывалась, – ответила она.

Я забеспокоилась. На вид Мэри была на шестом месяце, но если она сильно голодала, ребёнок просто мог быть маленьким, и в этом случае срок мог уже подойти. Я сказала:

– Послушай, Мэри, тебе нужно записаться на роды. Кто твой доктор?

– Никто.

– Где ты живёшь?

Она не ответила, я спросила ещё раз, но она снова промолчала. Мэри казалась сердитой, в голосе послышалось жёсткое недоверие, когда она наконец отрезала:

– Не ваше дело.

Думаю, если бы в моей сумочке не лежали четыре фунта, семнадцать шиллингов и три пенса, она бы встала и ушла.

– Мэри, ты должна сказать мне, потому что тебе нужен доктор, а твоему ребёнку – дородовая помощь. Я – акушерка и, возможно, смогу устроить это для тебя.

Она закусила губу, погрызла ногти, а потом сказала:

– Я жила в «Полнолунном кафе» на Кейбл-стрит. Но больше не могу туда вернуться.

– Почему? – спросила я. – Потому что украла пять фунтов из кассы?

Она кивнула.

– Они убьют меня, если найдут. А они найдут меня, я почему-то в этом уверена. А потом убьют.

Последние слова она произнесла ровным, безразличным голосом, словно смирилась с неизбежным.

Настала моя очередь молчать. Я знала, что Ист-Энд – жестокий район. Акушерки не видели этого, потому что нас глубоко уважали, и в целом мы имели дело только с порядочными семьями. Но эта девушка могла легко связаться с плохой компанией, и, если она украла у них, предполагаемое насилие могло перерасти в реальное. Её жизни действительно могла угрожать опасность. Тогда я ещё ничего не слышала о печально известных кафе на Кейбл-стрит.

Я спросила:

– У тебя есть где переночевать?

Она покачала головой.

Я вздохнула, ощущая, как наползает на плечи ответственность.

– Пойдём посмотрим, открыта ли МЖХА[22]. Уже очень поздно, и я не уверена, во сколько они закрываются, но попробовать стоит.