Колыбелька из прутиков вербы - Галина Артемьева

Стив болтал, не умолкая ни на миг. Он вдруг вспомнил о своей тете, у которой муж болел раком, а потом, перед тем как отдать Богу душу, завещал, чтобы прах его развеяли в горах. Тоже – удовольствие не малобюджетное. Бедная женщина сгоряча, конечно же, пообещала. Ну а потом, ознакомившись с расценками, чуть не отправилась вслед за покойным мужем. Она получила на руки урну с прахом и некоторое время держала ее в гостиной на камине. Однако присутствие урны нервировало и ее, и гостей, заходивших ее проведать. Каждому гостю принималась она рассказывать о последней воле своего бедного страдальца и о том, сколько ей придется потратить, чтобы волю эту осуществить. Ряды гостей редели. В какой-то момент, словно очнувшись от страшного сна, тетушка огляделась вокруг и подвела реалистичные итоги: давненько что-то никто ее не навещал. Она пораскинула мозгами и догадалась о причине. Ей стало ясно, что гостей отгонял муж. Он был сердит на жену за то, что она до сих пор не упокоила его прах. И тогда она приняла волевое решение. Поздно ночью загрузила она урну в автомобиль, поехала к зданию городского театра, которое располагалось на невысоком холме, и высыпала прах из урны под пальму в самом начале пальмовой аллеи. Прекрасное место! Практически в горах! Муж же не обязал развеивать свой прах в высокогорье. Как он себе это представлял? Она уже немолода, чтобы начать заниматься альпинизмом. А тут – достаточно высоко, красиво, бывает многолюдно. Ночами тишина. То есть все условия. И главное – бесплатно! Всех знакомых она оповестила, что последняя воля мужа наконец исполнена. И они теперь без опаски посещали ее дом. А сама она тоже обрела покой. Иной раз приезжает, садится на травку у той самой пальмы и разговаривает с мужем, докладывает ему городские новости и как вообще она живет в своем вдовьем одиночестве. Похоже, муж доволен, потому что жизнь ее с тех пор ничем особо не осложняется.

Рассказы Стива, можно сказать, открыли девушке иную сторону жизни, с которой она, как выяснилось, совсем не была знакома. И еще. Хоть темы он затрагивал очень даже печальные, ей почему-то делалось все веселее и веселее.

Стив, как оказалось, детство провел в Европе. Во Франции он жил в доме совсем близко от кладбища. Сколько приключений он пережил на этом кладбище, не передать!

– Представь, вечерами от некоторых могил синеватое свечение исходит. Мы с ребятами думали – призраки из могил встают. Палками в это свечение тыкали, сражались с ними.

– Кошмар, – поражалась Марико.

– А недавно я книгу читал. Про мертвецов. Что сразу после смерти с ними происходит. Там пять тысяч литров газа выделяется! Ты только представь! Наверное, этот газ и светился. А мы думали – ду́хи.

– Жуть, – машинально реагировала Марико.

Она все вглядывалась в имена на могильных камнях, упрямо надеялась найти последнее пристанище отца.

Наконец Стив отвлекся от своих приятных воспоминаний.

– Слушай, а чего мы тут ходим? Тут старая часть. Давно уже никого не хоронят. Ты же должна свежую могилу искать!

– Точно! – Марушка очень обрадовалась, что взяла с собой в провожатые настоящего знатока похоронных дел.

Они быстро перешли в современную часть кладбища. Постепенно надвигался вечер. Очень выразительно запели и закопошились птицы, видимо устраиваясь на ночь. В воздухе особенно почувствовался аромат цветов, травы и земли.

– А еще мне ужасно венки нравились на могилах. Бывают такие венки – глаз не оторвать, – наслаждался памятью о счастливых детских днях Стив. – Я все мечтал маме такой венок подарить. Ждал повода. И вот – дождался. Перед днем ее рождения пошел на кладбище, нашел самый красивый, пышный, богатый венок, даже страшно подумать, сколько он мог стоить. Еле до дома дотащил. Спрятал в саду. Там еще ленты на венке были – ну просто невозможно прекрасные! Широкие, яркие! Я взял аэрозольные краски, закрасил на лентах надписи, дождался, пока подсохнет, а потом вывел: «Дорогой мамочке с любовью!» И сердечек красных налепил. Полночи не спал, все представлял, как мама будет мной гордиться, перед гостями хвастаться станет, какой роскошный презент ей сынок сделал. Утром встал раньше всех, сбегал в сад за подарком. Стучу в дверь родительской спальни: «Тук-тук-тук! Мамочка! Мамочка! Можно к тебе?» Мама радостно так отвечает: «Заходи, Стиви, милый!» Ну я и зашел! Венок больше меня был, представь! И вот – вплывает в спальню могильный венок! Красивый, конечно! Ничего не скажешь! До сих пор помню. Не венок, а произведение искусства. Я его кое-как дотянул до кровати, встал сбоку. Смотрю – родители на кровати застыли как каменные. Ну просто как в кино. Потом мама как завопит: «Что это?! Что это?!» Никогда не слышал, чтобы она так орала. А я молча ей ленту с надписью и сердечками разворачиваю: смотри, типа, как я тебя люблю! Для тебя постарался, любимая мамуля! А мама как закричит: «Выброси это немедленно! Отнеси, откуда взял! Вынеси это сейчас же из дома!» У меня прямо руки-ноги от страха отнялись. Папа встал, помог мне венок на кладбище оттащить. По дороге он очень смеялся. Советовал никогда не брать чужое. Даже если тебя никто не видит. И уж тем более – не дарить чужое любимым людям. Даже такое красивое чужое, как этот кладбищенский венок.

Марико не выдержала и расхохоталась. Но вскоре к сердцу снова подступила тоска.

На кладбище почти уже не осталось посетителей. Что будет, когда совсем стемнеет? Неужели она так и не найдет папу?

Сумерки вдохновили Стива на новые истории, теперь уже с мистическим оттенком.

– Ой, я как раз анекдот вспомнил. Слушай, – велел он, радуясь грядущей шутке. – Однажды одной женщине надо было попасть в дом, дорога к которому лежала через кладбище. Она очень боялась идти через кладбище в сумерках. Вдруг видит – мужчина стоит, приятный такой, неагрессивный, тихий. Она его и просит: «Сэр, не могли бы вы, пожалуйста, провести меня через кладбище? А то мне одной очень страшно». Он, конечно, любезно согласился и всю дорогу ее веселил, анекдоты рассказывал. Так незаметно все кладбище и прошли. Дама и говорит на прощание: «Ах, как я вам благодарна! Мне было совсем не страшно с вами! Вы такой остроумный!» – «Это что, мадам! Видели бы вы меня при жизни!»

Марушка улыбалась милой болтовне, внимательно вглядываясь в свежие холмики с деревянными табличками, на которых значились имена и совсем недавние даты погребения. Нет, нет, нет – папы среди них не было!

«Папа! – позвала она мысленно. – Папа! Укажи мне дорогу к тебе! Пожалуйста! Я же пришла! Как мне уйти, не навестив тебя?»

Она прислушивалась к себе, надеясь, что знание пути к отцу возникнет где-то в глубине ее души. Но внутри все молчало. И снаружи тоже. Стив почему-то перестал болтать. Ей казалось, что воцарилась полная тишина, даже птиц стало не слышно. Могильные холмики теперь едва виднелись. Освещение имелось только на центральных аллеях. В глубине кладбища сгустился мрак.

– Надо идти туда, к самой стене, – вдруг решила она и зашагала, уже ни на что не надеясь, в указанном ею же самой направлении.

Когда она останавливалась у очередного свежего холмика, Стив щелкал зажигалкой, они читали надпись на табличке и шли дальше. В конце концов в зажигалке закончился газ. Ну что теперь делать?