Игра случая. Математика и мифология совпадения - Джозеф Мазур

Верховный Суд США выражает моральное оправдание смертной казни с оговоркой, что смертная казнь допустима в развитом обществе, если существуют процессуальные гарантии, которые снижают риск казни невиновных{143}. Ключевое слово в последнем предложении – снижают. Но риск казнить невиновного невозможно устранить полностью. Тогда, если мы примем максиму Маймонида, приведенную в качестве эпиграфа к настоящей главе, станет очевидно, что смертная казнь должна быть упразднена. Судья Джон Пол Стивенс пришел именно к такому выводу в 2008 г., когда сказал, что применение смертной казни не может быть «приемлемо в цивилизованном обществе»{144}. Независимо от того, какие приводятся доводы, проблема не сводится к логически обоснованной цепочке убедительных научных аргументов. Всегда будут ложноположительные и ложноотрицательные выводы; всегда будут невиновные, приговоренные к смерти, и виновные, которых освободили. Переменных в природе и в поведении людей слишком много, и они слишком сложны, чтобы можно было увязать друг с другом решения, которые, возможно, основывались на фактах, а может быть, и нет. Вероятно, ни одна правовая система не в состоянии устранить риск наказания невиновных. В августе 2014 г. в США было 3070 заключенных, приговоренных к смертной казни{145}. По данным одного из недавних исследований, около 123 из них могли быть невинно осужденными{146}.

Я согласен с максимой Маймонида. И я разделяю мнение Джона Пола Стивенса, что риск казнить невиновного вряд ли можно будет когда-либо устранить. И все же я пойду дальше и с уверенностью скажу, что в обозримом будущем будет невозможно устранить такой риск. Почему? Потому что мы имеем дело с миллиардами переменных, которые зависят от сопутствующих обстоятельств, смешанных с человеческой природой, основанной, в свою очередь, на необыкновенно сложных электрохимических процессах, происходящих в «густом супе» из нейронов, работающих в среде с миллиардом переменных.

Исследование проекта «Невиновность», проведенное в 2009 г., обнаружило, что из 239 дел, закончившихся оправдательным приговором по результатам экспертизы ДНК, в 179 случаях обвинение было основано на ошибочных показаниях очевидцев{147}. К 2013 г. число таких оправдательных приговоров возросло до 250{148}. В 114 случаях истинный виновник (установленный впоследствии с помощью той же экспертизы ДНК) совершал другие насильственные преступления, в то время как несправедливо осужденный человек отбывал заключение в тюрьме{149}. На момент написания данной работы за последние 50 лет в Соединенных Штатах было вынесено 1587 оправдательных вердиктов в отношении ранее осужденных{150}. Практически каждый день мы узнаем о новом подобном случае. Мы узнаем о людях, обвинения против которых основаны на показаниях других задержанных, иногда в комнатах полицейского расследования, иногда в гостиничных номерах. Узнаем, что их удерживают в заключении до тех пор, пока они не соглашаются дать показания. Что представителям обвинения рекомендуется ничего не записывать, когда их свидетели делают не относящиеся к делу заявления, чтобы избежать возможного появления оправдательных доказательств{151}. Что полиция допускает ошибки, а прокуратура – правонарушения. Мы узнаем о доказательствах, явно указывающих на невиновность подозреваемого, которые не передают стороне защиты. Узнаем о признаниях, написанных от руки полицейскими в ходе допроса подозреваемых без присутствия адвоката. Об обвинениях, не подкрепленных никакими вещественными доказательствами, связанными с преступлениями. И еще спрашиваем, указывает ли Конституция на то, что у нас есть моральное право разрешать смертную казнь. Маймонид знал о проблеме еще в Средние века. Его моральный принцип: «Лучше и правильнее оправдать тысячу виновных, чем предать смерти одного невиновного», – так же актуален, как и тогда{152}.

Великие изобретения и открытия нередко сопровождаются удивленным возгласом «Ага!». Но иногда «Ага!» вызвано тем, что все пошло не так, как планировалось, или у события нет очевидной причины: взаимодействие в лаборатории с неким ингредиентом, который был частью другого эксперимента, или инструментом, который как раз вовремя придумали, или же эксперимент просто не получился.

Веками химики работали с молекулярными связями задолго до того, как стало известно, как и почему эти связи работают. До XX в. они ничего не знали об обобществленных электронах, потому что вообще не знали об электронах. И все же они могли осуществлять великолепные химические опыты, зная, как атомы и молекулы взаимодействуют и преобразуются, создавая новые соединения. Они смогли проанализировать реакции молекул, их трансформации под воздействием тепла и света и даже изготовить сложные соединения, куда входили полимеры и сплавы металлов, не понимая решающей роли электронов в создании необходимых для этого связей. Они понимали, что газы всегда вступают в реакцию друг с другом в кратных отношениях. И все это без знания о роли электронов в химических реакциях и связях.