Хочу тебя использовать - Екатерина Орлова

– С чем?

Марья встает и поправляет блузку. Кстати, она не полупрозрачная, Ника перегнула. Но шелк так красиво ложится на объемные округлости, что мне приходится бороться с собой, чтобы отвести взгляд. Черт подери, у меня столько секса, сколько хочется. Но я уже давно перестал клевать на количество, уже жажду качества. И по необъяснимой причине это качество ассоциируется у меня с Ягодкой.

– Вы скоро станете отцом.

– Да хватит мне выкать! – рявкаю я.

– Кирилл Петрович, вы наняли меня на работу в качестве сиделки для вашей бабушки, – наконец она сталкивается со мной взглядом, высоко задирая подбородок, а мои мысли начинает нести. В своей голове я уже схватил ее за этот подбородок и грязно трахнул ее рот своим языком, а потом нагнул над столом и… – Так что я буду обращаться к вам как к своему работодателю: по имени и отчеству! – спускает она меня на землю.

Я крепко сжимаю челюсти и намеренно подчеркнуто съезжаю взглядом с ее глаз на губы, ниже по шее, ныряю им в ложбинку, которая просматривается в вырезе блузки, а потом застываю на острых пиках сосков. Марья дышит часто, ее грудь поднимается и опускается, дразня меня своим великолепием. Член наливается кровью, но я даже не собираюсь ничего делать, чтобы поправить его или скрыть свое желание. Вместо этого я склоняю голову и осматриваю шикарные стройные ноги, упакованные в обтягивающие джинсы.

Марья стоит несколько секунд, а потом молча фыркает и вылетает из кабинета. Облизываю пересохшие губы и приземляюсь в свое кресло, которое еще хранит тепло ее тела. В кабинете витает запах соблазнительной Ягодки, и рука сама тянется к ширинке. Можно было бы поехать к шлюхе или трахнуть жену. Но, поглаживая свой член, я без дополнительных помех могу фантазировать о Марье. Докатился.

Глава 30

– Представь себе, она поехала к Ваське, и там загуляла, – рассказывает мне Лидия Порфирьевна заговорщическим голосом. – Так Васька ее выгнал.

– И она вернулась в село?

– Да где там? Снова потащилась в город, нашла себе еще какого-то ухажера, вроде как у него живет. Ой, Машенька, хорошо, что ты с ней перестала дружить. Дрянная девка, вечно приключения себе ищет на вторые девяносто.

– Ника! – я даже подпрыгиваю от того, как резко тишину прорезает яростный голос Кирилла. Даже мне становится страшно, когда он шагает по квартире так, словно пытается пробить паркет каблуками своих туфель. На месте его жены я бы сжалась в комочек и забилась в самый дальний угол. – Ты где?!

– Чего орешь? – лениво отзывается его жена.

Я хочу подойти закрыть дверь в комнату Лидии Порфирьевны, но она негромко цыкает, привлекая мое внимание, а, когда я смотрю на нее, качает головой.

– Я хочу послушать, что случилось, – шепчет она.

– Лидия Порфирьевна, это же неприлично, – шикаю на нее.

– Мой внук, – упирается старушка. – Хочу и подслушиваю.

– Что разорался? – раздается голос Ники недалеко от спальни Лидии Порфирьевны.

– Какого хрена?! – рявкает он, и мы слышим шорох бумаги. – Я тебя спрашиваю! Ты не умеешь вести себя прилично?! Ты же знаешь, что там постоянно ошивается пресса!

– Да кто знал, что они меня снимут?! Не ори, у меня мигрень.

– Бодун у тебя, а не мигрень! Вылакала весь мой вискарь! Как, по-твоему, я должен теперь это убрать из газет?!

– Никак не убирай, – лениво отзывается она.

– Лидия Порфирьевна, – умоляюще смотрю на бабулю, – давайте выйдем погуляем.

– И пропустить шоу? Нет.

– Прошу вас.

– Машенька, принеси мне воды, дочка, – говорит она, когда Кир с Никой, поливая друг друга грязью, удаляются в свою комнату.

– Принесу, а потом пойдем гулять.

– Пойдем-пойдем, все равно уже ничего не слышно. Поставил тут изоляцию свою, старушке развлекаться нечем.

Она включает сериал и поворачивается лицом к телевизору, а я, качая головой, иду на кухню. Набираю стакан воды, добавляю в него лимон и мяту, как любит моя клиентка. Уже развернувшись на выход, сталкиваюсь лицом к лицу с разъяренным Киром. Хочу его обойти, но он не дает. Смотрит на меня налитыми кровью глазами, сверлит до самого нутра. Делаю шаг влево, и он повторяет мой маневр. Раздраженно вздыхаю и задираю подбородок, принимая его взгляд.

– Дайте пройти, – цежу сквозь зубы. Больше всего меня раздражает, что, оказывается, не отболело. Сердце все еще дергается в каких-то конвульсиях, хоть голова и знает, какой Кирилл, и что влюбляться в него – это плохая идея.

– Опять дайте, да?! – рычит он. – Не дай. А когда-то ты меня Кирюшей называла.

– Это было в прошлой жизни.

– Быстро же ты ее оборвала.

– Я?! – восклицаю, с грохотом поставив стакан на стол. – Это ты свалил!

– Потому что ты алчная сука, Ягодка!

– Не называй меня так! И алчной сукой – тоже не называй! Я не сделала ничего, чтобы заслужить такие эпитеты!

– Сделала! Вы все дрянные сучки, неспособные хранить верность и быть искренними со своими мужчинами! Или это мне так везет на вас, блядей безмозглых?

Не думая, я замахиваюсь и отвешиваю ему звонкую пощечину. Кир в эту же секунду хватает меня рукой за щеки, сжимая их. Приближается опасно близко и цедит сквозь зубы:

– Разорвал бы на ошметки и разбросал их по всему Киеву. По кусочку в каждом гребаном районе. Вот как ты меня бесишь… Ягодка.

Его взгляд внезапно мечется к моим губам, и он начинает тяжело дышать. Это очень… прямо чертовски плохой знак. Отталкиваю его руку и, крутанув головой, вырываюсь из хватки.

– Не смейте ко мне прикасаться, Кирилл Петрович! – рычу со злостью. – Еще раз подойдете, и придется вам искать новую сиделку, которая сможет соответствовать всем вашим непростым запросам.

Он бросает на меня очередной яростный взгляд и, крутанувшись на месте, выходит из комнаты, снова вколачивая каблуки в паркет. Мне становится жаль соседей снизу. Всего за полчаса по дому словно рота солдат прошла.

– Что там произошло? – спрашивает Лидия Порфирьевна, стоит мне появиться в комнате с ее стаканом воды. Протягиваю ей напиток и достаю из шкафа кардиган старушки.

– Давайте пойдем прогуляемся? – спрашиваю, стараясь, чтобы голос не дрожал. Я бы сейчас с удовольствием вышла на улицу одна, но я на работе, так что нужно выполнять свои обязанности. – Пожалуйста, – добавляю, подходя к Лидии Порфирьевне, чтобы помочь ей одеться.

– Что случилось, Машенька? – тише спрашивает она, взяв меня за руку.

– Все в порядке, правда, – отвечаю, натягивая на лицо улыбку, и мягко высвобождаю ладонь из ее хватки.

На улице мне становится немного легче. И от того, что сегодня солнце, и что