Любит - не любит - Елена Рахманова

Вот он остановил машину у нужного подъезда, вылез из нее, взял с заднего сиденья переносную колыбельку с Петюней, включил сигнализацию и зашагал к дому.

«Нет мне прощения, – билась в его голове мысль. – Я краду собственного ребенка у собственной матери, моей же жены. Если когда-нибудь она узнает об этом, пусть даже пройдет сотня лет, мне несдобровать».

Тем не менее, не выпуская из рук колыбельки, Роман поднялся на четвертый этаж и позвонил в обитую кожей дверь с бронзовыми циферками на ней. Ждать пришлось довольно долго, вполне достаточно для того, чтобы уже не раз повернуться и броситься вон из этого чисто вымытого элитного подъезда.

Когда желание дать деру достигло предела и стало просто невыносимым, Роман начал поворачиваться, и тут загремела дверная цепочка. Дверь медленно открылась, и мужчины уставились друг на друга. Один – в откровенном недоумении, другой – в некоторой нерешительности, хотя осознавал, что назад дороги нет.

«Черт, как же он изменился», – отметил Роман, едва взглянув на бывшего мужа своей жены.

Действительно, от глянца довольства и успешности, который был неотъемлемой чертой облика известного продюсера, не осталось и следа. Венчик весь словно подобрался, стал худощавее и выглядел определенно мужественнее, чем прежде. Ему уже не надо было с трепетом в сердце разглядывать по утрам себя в зеркале, втягивая живот и выпячивая грудь. Переживания, выпавшие на его долю в последние полгода, вполне заменили спортзал и модную диету. Вместо сладковатой любезной улыбки в глаза сразу бросалось выражение неизбывного страдания во взгляде.

Еще бы, столько времени мучится над решением проблемы, и все безрезультатно! А как ответить на вопрос «что делать?», когда конкретно сформулировать исходные составляющие ситуации не хватает ни сил, ни смелости. Казалось, куда как проще биться головой о стену и уповать на благополучный исход. Впрочем, слабо веря в возможность оного.

– Ты чего это явился? – спросил Венчик нежданного визитера, оторопело глядя не на него, а на колыбельку с застегнутым верхом. – Случилось что-нибудь?

– Случилось, – кивнул Роман. – Но ты только не волнуйся: ничего страшного. Просто Петьку не с кем оставить, а у меня срочное дело.

Чушь, конечно, собачья, но неожиданно сработало. Очевидно, Венчик был не в том состоянии, чтобы вникать в проблемы других. Он принял слова Романа на веру и спросил в полной растерянности:

– Ну а чего ты от меня хочешь?

– Посиди с ним немного, хорошо? Ведь вы с Петькой вроде как родственники.

Роман замер, произнеся роковые слова. «Только бы отказал! Послал бы куда подальше!» – с надеждой подумал он и услышал:

– Но я же детей никогда даже на руках не держал. Не знаю, что с ними делать-то, – доверительно сообщил Венчик и в страхе попятился в глубь квартиры.

Роман машинально шагнул вперед, в освободившееся пространство. Не стоять же на лестнице, в самом деле. А Венчик все пятился и пятился, пока не наткнулся на кресло и не рухнул в его пухлые такие знакомые глубины.

Роман остановился в шаге от него и огляделся. Действительно, в представшей его взору просторной комнате ничто не наводило на мысль о детях. Смешение стилей в предметах обстановки и в декоре наглядно демонстрировало тонкий вкус и сибаритские наклонности хозяина. Светлые тона, акцентированные вкраплениями пятен ярких цветов, создавали жизнерадостную атмосферу постоянного праздника. Только вот растение в углу, хоть и освещалось специальным светильником, выглядело слегка увядшим. Не до цветов, очевидно, было сейчас владельцу квартиры.

«Шурена меня убьет и будет права, – подумал Роман, ставя колыбельку на свободное кресло и сбрасывая куртку прямо на пол. – Если, конечно, узнает».

– А ты уверен, что другого варианта нет? – прошептал Венчик, расширенными от ужаса глазами наблюдая за тем, как Роман отстегивает верх колыбельки и достает оттуда сына в стеганом ярко-синем комбинезоне.

«Ни в чем я не уверен, скорее наоборот», – положа руку на сердце мог бы ответить он, но промолчал и вроде как утвердительно кивнул. За эти несколько минут Роман ловко снял с малыша комбинезон. Петюня при этом радостно агукал и всячески мешал ему, махая сжатыми в кулачок руками.

«Как же он не боится до него дотрагиваться? Он же такой большой, а этот такой маленький. Ему же можно что-нибудь запросто сломать», – думал Венчик, с открытым ртом наблюдая за манипуляциями гостя. Мысль, что ему, возможно, придется остаться один на один с этим младенцем, он упорно гнал от себя.

– Ну вот, теперь я положу его на… – Роман оглянулся, – на эту тахту, а ты смотри, чтобы он не упал.

Венчик, как загипнотизированный, поднялся из кресла, на ватных ногах приблизился к тахте и увидел Петюню, уже сжимающего в руке погремушку – белое пластмассовое кольцо с тремя красными сердечками на нем.

– Здесь бутылочка со смесью. Вот для нее подогреватель. Это памперсы, – продолжал деловито перечислять Роман, выкладывая называемые предметы на очень удачно расположенный рядом с тахтой сервировочный столик.

– П-памперсы? – заикаясь, произнес продюсер, и волосы на его голове зашевелились. – Но я же не смогу, точно не смогу. – И он устремил на Романа умоляющий взгляд.

– Сможешь, – заверил его Роман и жестом отца-командира, отправляющего новобранца в тыл к неприятелю, ободряюще похлопал по плечу. – А впрочем, до этого дело может и не дойти.

– А как я узнаю, дошло или не дошло? – спросил Венчик.

– Узнаешь, я тебе обещаю, – произнес многоопытный отец и оглянулся, словно прикидывая, не забыл ли чего. На самом же деле ему безумно не хотелось оставлять сына в любовном гнездышке этого Красамца.

Впрочем, сейчас прозвище, некогда данное Романом продюсеру, совсем ему не шло. Перед ним был мужчина, вызывающий уважение. Столько неподдельного страдания появилось в его глазах. А обозначившиеся вертикальные складки над переносицей намекали о титанической борьбе, что идет в его сердце.

Позже, анализируя свои действия в тот день, Роман убеждал себя, что им двигало искреннее желание помочь неплохому вроде бы мужику разобраться в себе самом. И еще – пожалуй, главное, – дать ему понять, чего он может лишиться, упустив шанс стать отцом. Не биологическим, на это любой дурак способен, а настоящим. Ведь с детьми тоже надо быть и в горе, и в радости, и в болезни, и в здравии, только тогда можно считать, что достоин звания родителя. А как это можно было сделать, если не на наглядном примере.

– Ой-ой-ой, как время поджимает! Я чудовищно опаздываю на важную встречу! – весьма ненатурально воскликнул Роман, глядя на бронзовые часы в виде парочки пасущихся оленей, стоящие на белом комоде строгих линий. – Ну, я помчался! Вернусь примерно через час. Можешь не провожать! – скороговоркой выпалил он Венчику, на которого после этих слов напал столбняк, и выскочил за дверь.

Куртку Роман натянул уже на лестничной клетке. Не застегивая «молнии», он привалился спиной к стене возле двери, но вне зоны видимости из глазка и приготовился ждать, когда пройдут оговоренные шестьдесят минут. Нет, уже пятьдесят семь… Но если только из квартиры донесутся подозрительные звуки, он готов был пойти на все, только бы оказаться внутри, рядом с сыном…