Убийство под микроскопом: записки судмедэксперта - Марк Фурман

Вот такая история об одной экспертизе и судьбе одного человека. Тут, как говорится, ни убавить, ни прибавить. В бесконечной летописи Великой Отечественной у Георгия Николаевича Палутина своя веха, своя память.

Не стыдно и не вредно не знать, всего знать никто не может. А стыдно и вредно притворяться, что знаешь, чего не знаешь.

Л. Н. Толстой

Экспертиза тупой травмы в условиях неочевидности часто представляет известные трудности для судебных медиков. В окружающем нас мире существует множество видов тупых предметов – от древнейших орудий (палка, камень) до современных средств автодорожного и железнодорожного транспорта. Тупые предметы и орудия разных видов, входя в контакт с телом человека, образуют на нем массу определенных повреждений, к которым относятся раны, ссадины, кровоподтеки, вывихи, переломы костей и т. п. Задача эксперта заключается не только в фиксировании повреждений в своем заключении, но и в установлении механизма их образования, определении вида травмы.

Был в моей практике один сложный случай, когда при обнаружении трупа в ночное время поначалу предполагалось убийство ручным тупым орудием с повреждением костей черепа и вещества головного мозга.

* * *

Была суббота, но из-за разгара полевых работ гости собрались на свадебное торжество к Тихомировым только к пяти вечера. Застолье затянулось до полуночи. Одним из самых поздних гостей оказался лейтенант Ковалев, здешний участковый милиционер. Сергей Петрович проработал в Лебяжьем больше двадцати лет и был на хорошем счету у начальства. Уважали его и односельчане, хотя, случалось, бывал крутоват участковый, но справедлив. Что скрывать, за время службы в милиции многое довелось ему повидать на таких, как эта, сельских свадьбах. Но у Тихомировых было относительно спокойно, и участковый с легкой душой отправился домой.

На улице было темно.

– Вот уж и лето наступает, – подумал Ковалев. – Но темень-то какая! Сколько раз заходил разговор об освещении в Лебяжьем, а воз и ныне там…

Идя скорее по интуиции, Ковалев спустился вниз по тропинке и вышел на асфальтированную дорогу. Кругом была тишина. Ковалев закурил, но не прошел и трехсот метров, как ясно услышал где-то рядом с собой посторонний звук. Ему показалось, кто-то стонал. Включив фонарик, он сделал наугад несколько шагов в сторону, и узкий луч света выхватил из темноты фигуру лежащего на обочине вниз лицом человека. Лейтенант опустился на колено и, приподняв голову, осветил его лицо.

– Да ведь это Михаил Пантелеев! Кстати, был на свадьбе у Тихомировых. Наверное, перебрал лишнего…

Ковалев перевернул Пантелеева на спину. Левая щека его была в крови. Только теперь Сергей Петрович увидел на лбу Михаила большую рану, из которой сочилась кровь. Прошло около часа, пока Пантелеев был доставлен в больницу. Здесь его начал осматривать доктор Рогозин, в лице которого сосредоточилась вся медицинская власть в Лебяжьем. Те полчаса, что Рогозин провел в перевязочной, показались Ковалеву вечностью. Накинув на плечи белый халат, он нервно ходил от стены к стене, большими шагами меряя пространство коридора. Выйдя из перевязочной, Рогозин пригласил участкового в свой кабинет. Он молча указал Ковалеву на кресло и, сняв телефонную трубку, попросил срочно соединить его с областной больницей.

– Состояние Пантелеева крайне тяжелое. Тупая травма головы с повреждением костей черепа. Кроме большой раны на левой половине лба больше никаких наружных повреждений я не обнаружил. Но вас, Сергей Петрович, я полагаю, интересует не столько медицинская, сколько криминологическая сторона вопроса. – Рогозин достал сигареты и, закурив, посмотрел на темный проем окна. – Так вот, я полагаю, что Пантелеева ударили чем-то тяжелым по голове. Что это могло быть: обух топора, доска, палка или, скажем, кирпич, – трудно сказать. Но, в общем, какой-то тупой предмет. Рану я обработал, с минуты на минуту должна подъехать хирургическая бригада из области. Пантелееву показана срочная операция.

Рано утром Ковалев вместе с оперативной группой, прибывшей из областного центра, решил еще раз осмотреть место происшествия.

– Вот тут он и лежал, метрах в четырех от дороги. Кстати, кровь на земле еще заметна, – щелкнув несколько раз затвором фотоаппарата, эксперт-криминалист Лозовой подошел к лейтенанту. – А ведь ночью здесь проезжала машина, – склонившись, добавил криминалист. – След шины хоть и плохо, но все же заметен.

– Но на шоссе ничего не видно и следов торможения нет…

– Какой это асфальт, Сергей Петрович, выбоины одни. – Лозовой постучал сапогом по дороге, словно проверяя ее прочность. – Похоже, что машина в этом месте съехала с шоссе. Видите, след тут дугообразный, а не прямой.

– Длина его около двух метров, – эксперт развернул рулетку.

– Колесо довольно широкое, – добавил он, поднявшись и стряхивая пыль с колена. – Похоже на грузовой автомобиль… Сделаем слепок, авось пригодится в будущем. – Эксперт-криминалист достал полиэтиленовый пакет, насыпал из него в стеклянную банку гипсовый порошок, добавил туда немного воды и палочкой стал размешивать белую кашицу. Затем, залив ею след шины, начал счищать с пальцев белую пыль. За этим занятием и застал его доктор Рогозин, возвращающийся из больницы домой.

Эксперт-криминалист достал полиэтиленовый пакет, насыпал из него в стеклянную банку гипсовый порошок, добавил туда немного воды и палочкой стал размешивать белую кашицу.

– Юрий Семенович, не уделите ли нам несколько минут, – окликнул его Ковалев. – Дело в том, что недалеко от места, где находился Пантелеев, обнаружены следы шин автомобиля. Не могла ли травма возникнуть от действия транспорта?

Рогозин подошел поближе и, понаблюдав за работой криминалиста, скептически заметил:

– Мне кажется, что машина тут ни при чем, поэтому товарищ, наверное, зря старается. Рана причинена каким-то ограниченным тупым предметом. Это не только мое мнение. Так думают и коллеги из областной больницы, делавшие операцию. Кстати, она только недавно закончилась. А раз ограниченный тупой предмет, – закончил он уверенно, – то тут пахнет не машиной, а попыткой убийства. К счастью, неудачной…

Хотя категоричность мнения Рогозина, казалось, основывалась на действительно серьезных фактах, решено было вызвать судебно-медицинского эксперта из областного бюро. Прошло около двух суток с момента травмы Пантелеева, когда я появился в Лебяжьем. Я тотчас отправился в больницу. Различные версии и загадочные обстоятельства травмы Пантелеева были мне уже известны. После обеда, еще раз перечитав историю болезни, я попросил принести в ординаторскую одежду больного. Через несколько минут санитарка внесла большой узел, завернутый в белую простыню, и, положив его, осторожно вышла, прикрыв за собой дверь.

Рогозина это явно развеселило.