Ненормальная война - Александр Тамоников

Время не просто поджимало. Оно давило на пятки! Через минуту укропы выйдут к пруду, начнут звать Псаренко, поднимут тревогу.

Капитан пальцами в перчатках ощупывал извивы колючей проволоки. Есть разрез! Несколько секций отогнулись. Он привстал на корточки, приподнял кусок ограждения.

Первым под проволокой пролез Корвич и глухо сообщил, что мина справа в метре. Боец нашел аналогичный разрез в следующем ограждении, присел на корточки, задрал его.

– Быстро, парни! – пошептал командир.

Спецназ устремился в разрыв. Колючки цеплялись за одежду, рвали ткань. Черт с ней!

Два охранника уже вышли к озеру, скрылись из поля зрения. Ползти по пустырю смысла не было. Спецназовцы устремились к зданию. В окнах центральной части больницы поблескивал свет, но до них было далеко. Навстречу поднималось что-то смутно знакомое, закутанное в маскировочную накидку.

– Добрались, слава богу, – облегченно пробормотал Рустам. – Приветствую, мужики. Не поверите, дико соскучился по вашим плутоватым лицам.

– Часовой где, скучающий ты наш? – прошипел Павел.

– Бьется грудью в закрытые райские ворота, – ответил Боев и усмехнулся. – А его бренная оболочка скрыта в щели под фундаментом. Хорошее местечко, сам там весь день провел, совершая короткие вылазки. Лезем в окно, парни. Через минуту часового начнут искать.

Приближался момент истины.

Рустам вскарабкался на фундамент, схватился за деформированную оконную раму, поволок решетку. Она действительно держалась на честном слове, изношенные швы порвались. Бойцы осторожно пристроили ее рядом с домом.

Боев развел гнилые створки и первым вскарабкался внутрь. За ним полезли товарищи, бесшумно, быстро.

На полу помещения слоились грязь, мусор, пылища по щиколотку. Кругом останки развалившихся деревянных кроватей, кособокие шкафы с торчащими листами фанеры. Комната была просторной. Сдавленность воздуха не ощущалась, все продувалось насквозь.

В ушах бойцов звенело, слух напрягся до предела. Шли на цыпочках, стараясь не наступить на что-нибудь скрипучее.

Дверь, ведущая из комнаты, открылась с душераздирающим визгом. Спецназовцы по одному выскакивали в широкий коридор, приникали к стенам, перебегали.

Похоже, это был основной коридор южного крыла. Стены осыпались, с потолка свешивались обрывки проводов и цоколи разбитых люстр. Проход был длинный, метров тридцать. В его конце различался мерклый свет, там находился холл.

Слышалось приглушенное гудение. В одном из помещений работал генератор, приобщающий обитателей объекта к прелестям цивилизации.

Бойцы продвигались вперед, минуя закрытые двери, за которыми явно не было признаков жизни. Впрочем, не совсем так. Под одну из них, явно вставленную недавно, уходили два толстых кабеля.

В голове командира возник образ покойного Псаренко. Тот говорил, что начальник тюрьмы Войт обитает в одной из комнат по коридору, отдельно ото всех.

Капитан приложил палец к губам. Из-под двери просачивался тусклый свет. Павел махнул рукой. Мол, всем двигаться дальше, выполнять задачу.

Он обнажил пистолет с глушителем, толкнул дверь, оказавшуюся открытой, и вошел в комнату. Здесь было относительно прибрано. Еще бы, сам начальник тюрьмы отдавал отсюда свои приказы. Шкаф, кушетка, рабочий стол, заваленный бумагами. Даже коврик на полу. Посреди него валялась кобура, из которой торчала рукоятка пистолета.

Майор Войт в расстегнутой форменной куртке лежал на кушетке, раздвинув ноги, и живописно храпел, пуская слюни. Павел не знал этого человека, но то, что он увидел, уже вызывало тошноту. Капитан подошел поближе, чувствуя, как нарастает отвращение.

Перегаром здесь не просто пахло – благоухало. Правая рука майора свисала с кушетки. На ней запеклись пятна крови. Вымыть руки ему сегодня было недосуг. Под кушеткой валялись ботинки. На их носках тоже бурели кровавые пятна. Подонок бил женщину не только кулаками, но и ногами. Псаренко не соврал.

Этот тип для командования ополчения был не интересен. Павел поднял ствол.

В этот момент майор почувствовал угрозу. Он распахнул глаза и с ужасом воззрился на черную дырочку глушителя, смотрящую ему в голову. Войт беззвучно захлопал ртом, силясь что-то сказать, глаза полезли из орбит. Вдруг он быстрее молнии вытряхнулся из кровати и бросился к столу.

Павел понял, что на торце столешницы была кнопка для вызова охранника. Ну и что это дало бы майору? К кобуре он броситься не мог – его противник на ней стоял. Соколовский ударил ногой, и Войт не добежал до стола, согнулся, схватился за живот.

Он рухнул на задницу, ударился затылком о кушетку и сразу же взмолился, забормотал, проглатывая слова:

– Не стреляйте, Христом-богом прошу. Давайте поговорим, я много знаю, владею самой разной информацией. Пожалуйста. – Майор расплакался, увидев, как сузились колючие глаза диверсанта. – Вы представить не можете, как я ненавижу нынешнюю украинскую власть, страдаю в этой должности, которую меня заставили принять.

– Ты что-то знаешь о страданиях? – прохладно спросил Павел. – Да ты страдать мог только запорами, сука.

Он выпустил пулю в лоб майору, обезумевшему от страха, и с каким-то извращенным удовольствием смотрел, как липкая каша мозгов стекала со стены на кушетку. Впрочем, стрельба с глушителем уже была не актуальна. В здании больницы разгорелась суматошная пальба.

Павел спохватился, бросился прочь из кабинета, в несколько прыжков преодолел коридор. Бойцы его группы уже выполняли поставленные задачи. Они действовали в обстановке, известной лишь со слов упокоившегося Псаренко. В здании работало электричество, и это было на руку спецназовцам.

Бойцы по одному влетали в холл и разбегались. Вдовенко и Грубов перекрыли выходы из караульных помещений, примыкающих к нему. Отдыхающая и часть бодрствующей смены попали в западню.

Услышав шум, двое солдат с автоматами выбежали из караулки, но им навстречу уже катилась по полу граната. Она взорвалась у них под ногами. Бойцов посекло осколками, они стонали, пытались отползти.

Вторая граната влетела в караулку, обрушила печку, порвала сорокалитровый бак с питьевой водой. В пороховом дыму стонали люди, кто-то метался, натыкаясь на нары, орал дурным голосом.

Дым не успел развеяться, как в караулку влетели двое спецназовцев и открыли огонь по тем, кто еще оставался на ногах. Американские М-16 работали исправно, не хуже АК, убивали точно так же, как прославленные советские автоматы. Свинец ложился густо, косил людей, фаршировал лежачих и стоячих, игнорировал жалобные крики и мольбы о пощаде.

В этот же миг Корвич и Боев выбежали на крыльцо, спрыгнули на землю и покатились за окаменевшие клумбы, вполне пригодные в качестве брустверов. Караульным на открытом пространстве было некуда деться. Того, который мялся под крыльцом, отбросило короткой очередью. Остальных накрыло шквалом огня. Полегли солдаты, без дела болтавшиеся по пустырю, стоявшие у шлагбаума, парочка, возвращавшаяся с озера.