Разведены и непредсказуемы - Валентина Седлова

– Ну тогда жди!

Они обменялись невинным поцелуем, плавно перетекшим в поцелуй страстный, и с трудом нашли в себе силы расцепить объятия.

– Помады не видно? — озабоченно спросил Никита, проведя ладонью по небритой щеке.

– Глупый! Я сегодня не накрашена!

– А почему тогда губы такие вкусные были? Я уж решил, что у тебя помада какая-нибудь хитрая, с клубничным ароматом, например.

– Ничего подобного, тебе показалось!

– Ух, сладкая ты моя!..

* * *

Этого вечера Ника ждала с трудно сдерживаемым нетерпением. Когда нудный, да и что там греха таить, неприятный рабочий день подошел к концу, она разве что не вприпрыжку бросилась к Гошке, скучающему в подземном паркинге.

– Мой хороший, мой славный — как ты тут без меня? — ласково тараторила она, погладив капот верного железного коня. — Тебя никто не обижал?..

Тут взгляд Ники упал на красную «пятерку» Зинаиды, припаркованную четко напротив Гошки. Старушка давно просилась в утиль, стоило только посмотреть на насквозь прогнившие пороги, да не единожды латанные и крашенные крылья. Отчего-то Нике показалось, что Зинаидина машина смотрит на них неодобрительно, как высокоморальная бабулька на целующихся в кустах пионеров. Ей-то, поди, хозяйка таких слов не говорит, только пинает со злости по шинам да шипит: мол, рухлядь ты по-моечная!

Не удержавшись, Ника показала той язык, тихо радуясь про себя, что никто этого не видит. Иначе бы точно решили, что у нее с головой не все в порядке.

Как назло, кольцевая дорога стояла в пробках, так что до дома она добралась лишь через полтора часа вместо стандартных тридцати — сорока минут.

Первым делом она бросилась в ванную. Затем залезла в холодильник на предмет чего-нибудь вкусненького. Поскольку результаты осмотра ее не устроили, подхватила пяток полиэтиленовых пакетов и сгоняла в ближайший продуктовый. Вернулась, загруженная всяческой едой, и тут же принялась готовить. Затем, спохватившись, побежала к большому зеркалу в коридоре — прихорашиваться. Затренькал мобильный — оказалось, на связи Мишка. Ника тут же сообщила ему, что крайне занята, и, не дожидаясь ответа, нажала на кнопку отбоя. Общаться с бывшим супругом, когда с минуты на минуту должен был приехать ее драгоценный Аникушин, она не желала.

Такой, носящейся от плиты до зеркала и обратно, и застал ее Никита.

– Ой, ты уже здесь, как здорово! А я нам с тобой такой ужин сварганила — закачаешься!

– Да, я уже отсюда чувствую, как вкусно пахнет, аж слюнки текут от такого благоухания!

– Проходи, разувайся, уже почти все готово! Когда они утолили голод и перешли к десерту, разомлевший от трапезы Никита поинтересовался:

– Ну, как день прошел?

– И не спрашивай. Вроде бы и основных наших скандалисток не было, так все равно: Люба полезла в холодильник и развопилась, что кто-то ее мясо парное в грязи вывалял. Она, мол, специально утром на рынок заехала, а тут мало того, что его из морозилки в обычный отсек положили, так еще и пылью запорошили. Чуть ли не с ножом к горлу пристала: мол, признавайтесь, чьи это происки! Ну, все ее, понятное дело, послали куда подальше, но ор стоял до небес. И ведь знаешь, что самое мерзкое?

– Ну?

– Это ведь и вправду кто-то из редакции постарался, не иначе. Чужих у нас не было, за исключением милиции, но те в холодильник не лезли. Значит, это либо Нина с Машей, либо Раечка с Зинаидой, больше некому. Не редакция, а коммунальная квартира, право! Склоки, дрязги — все один в один! Видать, кому-то не по душе пришлось, что Люба ментам рассказала про то, что Стелла была любовницей Виктора. Другого объяснения у меня просто нет.

– Может, все-таки разгоним их всех к чертям собачьим, а?

– А то нам других проблем мало! Если разгонять, то надо новый штат экстренно набирать, объяснять им заново, что от них требуется, каждого чуть ли не за руку водить. Боюсь, второй номер журнала при таких условиях хорошо, если к осени выйдет. Думаю, Воронцовы нас за такое по головке не погладят.

– Тоже верно. Эх, как же не вовремя эта история с уличными гонками приключилась! Да еще и Стелла погибла. Если, не дай Бог, мы и впрямь на черную полосу нарвались, значит, жди еще неприятностей! Будто нам этого мало…

– Слушай, а ты о Стелле не жалеешь?

– Ну как тебе сказать. Да, жалею, совсем ведь молодая девчонка была. А если честно, положа руку на сердце, так я ее и не знал толком-то. Как профессионал — откровенно слабенькая, да и гонора многовато. Может, лет через пять из нее что-нибудь путное и вышло бы, а может, и нет. Поэтому ни холодно ни жарко на душе от потери. Прости за откровенность, наверное, ты теперь решишь, что я — чурбан бесчувственный и вообще чудовище?

– Отчего же? Я ведь тоже что-то подобное испытываю, только никак сформулировать не могла, в чем же тут загвоздка: кажется, что я должна куда сильнее грустить, а вот неоткуда этой самой тотальной грусти взяться, и все тут! Думала, что это я одна такая неправильная, но вот видишь, оказывается, что нет. Кстати, а что Воронцовы сказали?

– Ну, в общем-то довольно спокойно восприняли, я боялся, что будет гораздо хуже. То есть я все Егору сообщил, не решился я Серафиму как на духу выложить, что его сын мог бы стать папашей, если бы его пассия не угодила вчера под машину. Он не раз признавался, что внуков хочет со страшной силой. А выступать в роли го-ревестника, да еще у постели больного человека, у меня просто пороху не хватило.

– Не переживай, солнышко! Ты все сделал правильно!

– Мне бы твою уверенность, — грустно улыбнулся Никита. — А то так муторно на душе, словно… словно я на Виктора ябедничал. Смешно звучит, да? Вот и я: умом понимаю, что детский сад развел, а все равно что-то изнутри царапает.

– Давай расставим все по полочкам, лады? Не ты тащил Стеллу в постель и забывал предохраняться, это раз. Не ты, наплевав на родителя, принял участие в запрещенном мероприятии и умудрился ввязаться из-за этого в крупные неприятности, это два. И это не ты, узнав, что твоя беременная любовница погибла, принялся пороть всякую чушь в присутствии следователя, это три. Сообщить Воронцовым о происходящем было необходимо. Тем более что ты сам мне сегодня сказал: если этого не сделаешь ты, значит, сделает кто-то другой. А теперь хватит о грустном!

– Я тебе говорил раньше, что ты — женщина-вулкан?

– Нет, никогда!

– Значит, сегодня первый раз. У тебя такой напор, что ты кого угодно можешь убедить в своей правоте.

– Получается, тебя мне все-таки удалось уговорить, что ты поступил правильно? — прищурилась Ника.

– Ну…

– Так да или нет?

– Да, да, да! — смеясь, отозвался Никита и притянул Нику к себе, усадив на колени.

Конечно же, в самый разгар поцелуйной сцены по закону подлости затрезвонил мобильник Ники. Она, виновато пожав плечами, потянулась за трубкой, гадая, кто бы это мог быть.