Мистер Монстр - Дэн Уэллс

— Почему он кричит?

— Потому что он больной недоносок, — проворчал голос. — Какое вам дело?

— Когда я выберусь отсюда, он снова придет за мной, — сказал я, заходя на кухню.

Там царила грязь. На кухонном столе и плите стояли немытые тарелки, стены были забрызганы жиром. Одна из дверей в шкафу отсутствовала, а один из двух стульев у стола представлял собой не более чем металлическую раму для потертой, просиженной подушки.

— А когда он придет за мной, мне нужно знать, чего от него ожидать.

— Вам отсюда не выбраться, — гнула свое женщина.

Дом Формана казался убогим отражением моих худших снов. Куда бы я ни посмотрел, я находил следы пленения, истязания, смерти: пятна крови на стенах, длинная цепь, прикрученная к полу в углу, на всех поверхностях царапины и разрезы. Засохший след крови пересекал пол и уходил под дверь кладовки. В кастрюле на плите я увидел что-то темное и вязкое, с плавающими в нем бесформенными кусками, от которых тошнотворно пахло мясом. Кухонное окно закрывала решетка. В коридоре за спиной я слышал хрипловатое затрудненное дыхание, а где-то в подвале гудели отчаянные голоса игрушек Формана.

— Джон, — окликнула меня женщина, — пожалуйста, послушайте: если вы и дальше собираетесь думать о побеге, то вам же будет хуже, когда это не удастся. Вы должны мне поверить. Я говорю это ради вашего же…

— Я уже на свободе. Как мне попасть в подвал?

Тишина. Я вышел из мерзкой кухни и направился вглубь дома, ориентируясь на звук дыхания.

— Эй, — спросил я, — вы меня слышите?

— Помогите нам, — раздался из подвала другой голос.

— Тихо! — одернул первый.

Теперь голоса звучали гораздо ближе.

— Что значит «на свободе»?

— Я выломал дверь чулана. Скажите, как вас найти.

— Мы в подвале! — прокричала вторая женщина. — Вход через дверь на кухне!

— Не делайте этого! — взмолилась первая. — Я хочу выйти отсюда не меньше вашего, но мы не можем позволить себе такого разочарования. Думаю, еще одного я не переживу.

Я вернулся на кухню. Там была только одна дверь — та, которую я счел дверью в кладовку. Я подергал ручку, но дверь оказалась заперта. Я подергал сильнее — с той стороны донесся тихий, едва различимый звук:

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Я откинулся назад и потянул за ручку:

— Он носит ключи с собой?

— Откуда мне знать? — воскликнула женщина, явно расстроенная моим вопросом.

— Хорошо. Успокойтесь. Я посмотрю в доме.

— Поспешите! — взвизгнула вторая.

Я вернулся в холл и прошел в дальнюю часть дома, следуя на звук болезненного дыхания. Он вывел меня к прикрытой двери, но она была не заперта; я осторожно отворил ее, опасаясь ловушки, но ничего не случилось. Я оказался в маленькой спальне с матрасом без белья в углу. Обои в цветочек выцвели и пообтерлись. Я распахнул дверь шире и охнул.

Стефани висела напротив стены на толстых веревках, обвивавших запястья и уходивших в две неровные дыры в потолке. Веревки растягивали ее руки в стороны и держали на такой высоте, что она не могла даже толком стоять на коленях. Она висела без сознания, в форме кривого креста. На ней оставалась вчерашняя одежда, блузка и юбка, в которых она пришла на работу, только теперь они пропиталась потом и кровью. У ее ног на ковре виднелась лужица мочи и крови, ставшая частью другой лужи, более старой, — она была не первой жертвой в этой комнате. Голова ее безжизненно поникла, а светлые длинные волосы, облепленные грязью, свисали клоками и закрывали лицо и грудь. В комнате пахло горьким дымом и горелым мясом.

Я вошел, благоговейно открыв рот: эта сцена была и ужасна, и отвратительна, и прекрасна. Здесь, в одной комнате, я увидел воплощение фантазий всей моей жизни. Сюда словно выплеснулись все мои сны, которых я пытался избежать, проводя ночи без отдыха, все темные мысли о том, что я хочу делать с людьми. Сколько раз я воображал себе именно такую сцену с моей матерью, думая при этом: теперь не будешь соваться в мои дела. Сколько раз перед моим мысленным взором возникала Брук, молящая о спасении, готовая на все, чтобы завоевать мою благосклонность. Я всю жизнь старался не попасть в эту комнату: сочинил свод правил, ограничил себя в общении, но все мои усилия вели к тому, что эта комната постоянно маячила передо мной призраком победы. Она была одновременно и моим личным адом, и недостижимым идеалом. Она была тем, в чем я всегда отказывал себе, а потому неизбежно становилась тем, чего я так жаждал.

Стефани дышала мучительно и хрипло. Выкрученные под неестественным углом руки, видимо, сдавливали грудную клетку, препятствуя нормальному дыханию. Но она все же дышала, значит была жива, а поскольку не прореагировала на мое появление — и мой громкий разговор с женщинами в подвале, — вероятно, находилась без сознания. Я приблизился, внимательно разглядывая ее. Ее блузочка оставляла оголенными руки, покрытые теперь красными рубцами: неглубокими порезами и яркими воспаленными ожогами. Я подошел сбоку и вгляделся в ее лицо за паутиной спутанных волос. Алые волдыри и синяки усеивали щеки, нос был сломан после удара рукоятью пистолета в полицейском участке.

Я закрыл глаза и вспомнил ее крики.

В нескольких шагах я увидел столик с целым набором инструментов, но они лежали не в строгом порядке, как лежат пыточные инструменты в кино, а валялись в куче: кухонные ножи вперемешку с отвертками, плоскогубцами, тисками, молотком. Здесь же была подушечка с иголками. Я обнаружил спички, несколько свечек и, как ни странно, коробку с бенгальскими огнями. Я взял плоскогубцы — в их металлических зубцах застряли обрывки чего-то черного. Я положил плоскогубцы и взял резак: на его коротком лезвии засохла кровь, множество слоев крови, словно им мучили сотню жертв и никогда не чистили.

Стефани мешком висела на веревках. Она была совершенно неподвижна, как мертвая. Я держал нож острием к телу и лезвием вверх, словно подношение. Столько снов…

На подъездной дорожке раздался хруст гравия, и я вздрогнул.

— Джон! — закричала женщина внизу.

Я уронил нож и шагнул к двери, потом остановился, вернулся и поднял нож. Я не знал, поможет ли он против демона, но лучше уж с ножом, чем без, рассудил я. Если повезет, то мне удастся выбраться отсюда, не вступая с ним в противоборство.

Я побежал вглубь дома, ступая неслышно и надеясь, что пол под ногами не скрипит. В доме непременно должна быть вторая дверь. Я обнаружил еще одну спальню, вероятно самого Формана, так же бедно обставленную, но в стенном шкафу висело несколько хороших костюмов и свежих белых рубашек. Другой стороной шкаф выходил в ванную, плитка в ней потрескалась и заплесневела, а за ванной следовала еще одна комната, дверь в которую оказалась заперта. Выхода наружу я не нашел. Я мог бы спрятаться в одной из комнат и дождаться, когда Форман снова уйдет… но он сразу же поймет, что я ускользнул из чулана. Сперва он заметит выбитую дверь. Потом увидит, что меня нет в чулане, и начнет искать.