Лев правосудия - Леена Лехтолайнен

— Что скажешь? — спросил Транков с видом ребенка, подносящего матери украденное у соседки украшение.

— Она же мертвая.

— А ты хотела живую? Для этого надо ехать в Россию, там все есть. Например, шубка, как была у Аниты Нуутинен. Или рысья шкура, чтобы ты могла на ней растянуться. Я об этом тоже думал.

— Юрий, я не хочу мертвых рысей! Откуда ты это взял?

— Нашел таксидермиста через Интернет. Она попала под машину где-то… кажется, в Юва. Я привез ее за много сот километров — для тебя и нашей картины. Получится шикарно! Я немного подниму рысь, поставлю на подставку, и ты сможешь опереться на нее рукой. Вот так. — Транков опустился на колени рядом с чучелом и приобнял его. — Напишу вас на скале, как будто все происходит на природе. Это будет королева рысей на троне, посреди мрачного пейзажа, как будто вы с этой высоты правите целым миром.

Лайтио был прав, когда предостерегал меня от дружбы с Транковым. Он не только опасен, но еще и дурак.

— Я мечтаю об этой картине давным-давно, с тех пор как узнал, что ты обожаешь рысей. Вот тебе халат, можешь надевать его в перерывах. А сейчас иди раздевайся. Здесь тепло, ты не замерзнешь.

Я уставилась на Транкова, не веря своим ушам. О том, что модель должна быть обнаженной, мы, конечно, не говорили. По правде, должна винить только себя, так как не расспросила достаточно. Я только следовала своему инстинкту, который сказал, что у Транкова была полезная для меня информация. Я действовала как рысь, которая делает прыжок за козлом и не замечает, что в нее целится браконьер.

— Юрий, оставайся в своих брюках,[24]— сказала я по-фински.

— А я и не собирался раздеваться. Это только тебя касается. Или как? — Его улыбка была мне и приятна, и ненавистна. — У меня здесь эскизы, только карандашные наброски. Хочешь посмотреть?

Я не слишком разбираюсь в живописи, но, пока снимала комнату у Мари Хиггинс, кое-что повидала. Транков писал в солидном старомодном стиле; на эскизе была женщина с рысью на вершине скалы. Кто угодно мог бы послужить моделью, почему обязательно я?

— Ну и зачем тебе модель? Где же твое творческое воображение?

— Мне нужно видеть игру света на твоей коже. Одним воображением тут не обойдешься.

Пожалуй, хватит с меня этого приключения. Один прыжок — и рысь будет в безопасности, там, где пуля браконьера ее не достанет. Вооружен ли мой художник? Во всяком случае, ничего похожего на подмышечную кобуру под белым пиджаком не просматривалось.

— Вот не думал, что ты такая стеснительная. После того, что было в Бромарве, я считал, тебе все нипочем. По-твоему, я никогда не видел обнаженной женщины?

— Меня не интересует твоя личная жизнь.

Я взяла купальный халат и пошла с ним за ту же дверь, за которой переодевался Транков. Это была раздевалка, совмещенная со спальней: постель шириной метр двадцать и вешалка, на которой висел его костюм. Я изучила карманы, но нашла лишь скомканный чек за бензин. Кататься на «ягуаре» — удовольствие не из дешевых.

Чего я, собственно, опасалась? Может, Транков и правда хочет лишь нарисовать меня, без всяких задних мыслей? Нет, думать так было бы слишком наивно. Я унизила его, отняла похищенную им женщину, которую он намеревался преподнести Паскевичу, — как хищник, стоящий на более высокой ступени иерархической лестницы, отбирает добычу у слабого.

Нагота меня не шокировала. Во время учебы в Нью-Йорке я позировала для друзей Мари и знала, что для них между раздетым человеком и одетым нет особой разницы. Меня смущала уязвимость — ведь без одежды на себе ничего не спрячешь. Сняв все, кроме трусов, и надев халат, я вернулась в студию, с сумкой и прочими вещами.

Транков устанавливал чучело рыси на подставку.

— Откуда ты, собственно, знаешь, что мне нравятся рыси? — спросила я. — Ведь еще пару лет назад ты продал моей соседке картину с рысью, которая предназначалась на самом деле для меня.

— Еще когда Валентин обдумывал месть Аните Нуутинен, он выяснил все, в том числе и о тебе. Ты ведь помнишь твоего предшественника, Мика Сиисконена? У брата Валентина бизнес во Флориде. С Сиисконеном произошла неприятность, он повредил лодыжку и не мог больше выполнять обязанности телохранителя. К счастью, удалось найти ему место тренера в спортивном зале в Форт-Лодердейле. Сиисконен с удовольствием променял здешнюю слякоть на тамошнее солнышко.

— И на самом деле с его ногами все в порядке?

Транков установил рысь, потом взял меня за плечи и подвел к чучелу.

— Ничего не в порядке. Какой уж порядок, если человеку заехать по щиколотке железной трубой? С такими ногами далеко не убежишь.

— И кто же это сделал? — спросила я, хотя на самом деле не стремилась услышать ответ.

Транков только широко улыбнулся.

— Ну вот, получится просто прекрасно. Жаль только, что у тебя короткие волосы — было бы лучше, если бы они развевались на ветру. Но я могу нарисовать как надо. Я все могу нарисовать, как захочу.

Транков положил мою правую руку на шкуру рыси. По ощущению было совсем не так, как с Фридой. У этого животного не было имени, оно стало одним из многих, погибших на дороге. В какое время года это произошло? Осенью и зимой взрослые самцы рыси живут в одиночку, только в начале весны ищут себе пару.

— Сиисконен очень хотел сотрудничать, даже достал нам ключи от дома Аниты в Лехтисаари. На стене в комнате нового телохранителя была картина с рысью. Ничего другого, что отражало бы твою личность, там не нашлось, и мы решили, что это важно. И новый телохранитель оказался сообразительнее Сиисконена, сменил все замки в доме и камеры безопасности. И о том случае в Москве, с шубой, мы тоже знали. У Валентина был источник информации. Не все в команде Васильева играли только на его стороне. Есть такая поговорка: не держи все яйца в одной корзине, знаешь?

Привычными движениями Транков начал выдавливать масляные краски из тюбика на палитру.

— А когда мы потом выяснили, что означает твоя фамилия, сделать выводы стало совсем легко.[25]Но зачем вспоминать старое? Ведь теперь мы друзья.

— Надеюсь, друзей вы не бьете железной трубой?

— Я вообще не бью женщин!

Транков так демонстративно возмутился, что я еще больше успокоилась. Он любит хвастаться своими подвигами, и это еще одно его слабое место. Мне было известно, что большую картину маслом не напишешь целиком за пару часов, поэтому не торопила Транкова. Он начал водить кистью по холсту, наверное, набрасывал контуры. А я вспоминала ощущение мускулов Фриды под шерстью: в один миг расслабленный клубок превращался в проворного хищника. От чучела даже не пахло настоящим зверем. Я пару раз сменила положение, и прошло не меньше получаса, прежде чем Транков наконец попросил: