Мария, княгиня Ростовская - Павел Комарницкий

— Давай, брате. Надеюсь на тебя.

Воевода напялил рукавицу, одновременно придерживая конька, который устал стоять без движения.

— Когда их ждать-то, завтра?

— Непременно. Вряд ли будет Батыга тянуть, иначе сожрёт его орда самого, тут одного корма сколько надобно!

— Тогда так, княже. Надобно нам прекратить все работы, чуть стемнеет. И мужикам спать-отдыхать. Мыслю я, осада будет жестокая, так что силёнки поберечь надобно.

Князь Юрий поморщился, перехватив сильно занывшую руку.

— А работать кто будет? Не доделано ни хрена…

— А что толку, ежели завтра уже ратники от усталости падать начнут?

Князь Юрий тяжко вздохнул. Всё бесполезно… Всё.

— Ладно, воевода. Прав ты, опять прав. Так и сделаем.

Владыка Иосиф отставил счёты, отложил бумаги и перо. Потёр переносицу. Ладно, остальное завтра…

Да, дела шли неплохо. Иосиф ещё раз похвалил себя за правильно выбранную линию. Он с самого начала жёстко стал добиваться увеличения доходов владычной казны, и неустанные труды в этом направлении уже начали приносить плоды. Давно ли заступил на свой пост митрополит Иосиф? А уже в полтора раза увеличил доходы по сравнению с предшественником своим, и есть ещё немалые резервы… Да, что ни говори, эта Руссия страна несметных богатств, только дикари здешние неповоротливы, и не так-то легко взять те богатства…

— Прости, владыка, — служка, он же второй секретарь возник неслышно. — Там князь Михаил к тебе на приём просится. Примешь ли?

Иосиф усмехнулся. Нет, что ни говори, а святейшей церковью в дикой Руссии работа проделана большая — вот, пожалуйста, великий князь не к себе зовёт, а на приём просится… До чего всё же приятно быть митрополитом всея Руси!

— Пусть войдёт! — Иосиф принял величественный вид.

Служка удалился, всё так же ступая мягкими сафьяновыми сапожками, и спустя минуту в покои владыки Иосифа вошёл князь Михаил Всеволодович.

— Доброго здоровья тебе, владыко!

— И тебе, княже, — чуть улыбнулся Иосиф. — С чем пожаловал?

Сесть дозволишь, или как? — князь Михаил уже сел на лавку, широко расставив ноги. Владыка убавил улыбку. Нет, всё-таки недоработано тут — вот, пожалуйста, сел без разрешения варвар…

— Дело важное у меня к тебе, владыко, — продолжил князь Михаил. — Война, и война великая. Надобно Русь подымать. Всю подымать, владыко, никак иначе…

— … Нет, нет и нет! — Иосиф вскочил, заходил из угла в угол. — Крестовый поход объявить я не могу! Сие есмь ведение самого патриарха константинопольского!

— Нет времени на переговоры! — Михаил сжимал руки в кулаки, вот-вот по столу хватит. — Покуда энциклик тот будем ждать!..

Помолчали.

— Ну хорошо. — произнёс князь на тон ниже. — Тогда другая просьба к тебе будет, владыко. Напиши письмо личное князю Олегу Курскому, да Брячиславу в Полоцк.

Иосиф стоял у окна, сцепив руки в замок, вращал большие пальцы вкруг себя.

— И этого я сделать не могу. Князь Брячислав с немецкими еретиками богомерзкими якшается, а в казну владычную и вовсе ни куны не платит…Да и Олег Курский отозвался нынче о моей персоне пренебрежительно — мне ли к нему первому писать? Пусть кается сперва!

— Да при чём тут казна! — не выдержал Михаил Всеволодович. — При чём тут персона! Разве о том сейчас речь?

— И о том в первую голову должен печься я! — тоже повысил голос Иосиф. — О том, как бы древнее благолепие церкви святой не уронить, да и о доходах тоже!

Собеседники снова замолчали, и молчание это становилось всё тяжелее.

— Так как насчёт писем? — теперь князь Михаил говорил ровно, негромко.

— Нет, я сказал! — отрезал Иосиф. — Извини, Михаил Всеволодович, ничем тебе помочь не могу!

Князь Михаил встал.

— Не мне… Не мне — всей земле русской ничем помочь не можешь ты. Прощай!

И, не дождавшись благословения, не оглядываясь, вышел. Владыка скривился. Нет, всё-таки здорово недоработано тут… Нет у местных вождей должного уважения к особе его, владыки Иосифа, тогда как должно быть по определению…

— Вот она, Рязань, мой Повелитель.

Джебе сидел вполоборота, указывая рукой с зажатой нагайкой на раскинувшийся перед ними город. Высокий, обледенелый земляной вал увенчивали высокие деревянные стены, тоже отблёскивающие льдом. Меж зубьев частокола тускло блестели остроконечные урусские шлемы. Бату-хан разглядывал всё это, цепко и внимательно отмечая слабые места.

— Почему ворота не блокированы? Могут быть вылазки…

— Нет, мой Повелитель. Я не стал блокировать ворота. Наоборот, поставил там только полутысячу слабых воинов, и расположил так, чтобы у урусов возник соблазн сделать вылазку.

Бату-хан внимательно посмотрел на своего полководца. Джебе чуть растянул губы в усмешке.

— И ещё там стоит три отборных сотни нукеров, мой Повелитель. Вроде бы далеко, но к воротам в случае чего успеют.

Бату-хан неожиданно засмеялся, и Джебе вторил ему.

К Повелителю Вселенной подъехал на коне Сыбудай. На нём красовался новенький стёганый ватный халат, крытый небесно-голубым шёлком с причудливым золотым шитьём.

— Ты заболел, мой Сыбудай? — участливо-обеспокоенно спросил Бату-хан. В глазах молодого монгола плясал смех. Джебе тоже понял, заулыбался.

— Я здоров.

— Тогда где твой любимый халат? Неужели подарил урусам?

— Рукав оторвался и потерялся, — буркнул Сыбудай. — Не ходить же мне с одним рукавом.

— Это ужасно, — сокрушённо цокая языком, Бату-хан повернулся к нойону. — Утрата рукава невосполнима. Почему ты ничего не предпринял, Джебе-нойон?

— Не беспокойся, мой Повелитель, — отозвался Джебе. — Три тумена лучших воинов уже ищут рукав уважаемого Сыбудая.

Они разом расхохотались. Бату-хан смеялся тоненько-визгливо, Джебе — гортанным металлическим смехом. И даже сам Сыбудай заперхал старческим надтреснутым голосом.

— Ладно, к делу. Что ты увидел?

— Лёд на реке крепок, — отозвался Сыбудай. — Надо сказать китайцу, пусть поставит на том берегу свои машины. Пара проломов с той стороны не помешают.

— Зачем? Штурмовать надо отсюда, — возразил Джебе.

— Штурмовать надо со всех сторон разом, мой Джебе, — Сыбудай шумно высморкался в рукав. На небесно-голубом шёлке возникло тёмное пятно. — И непрерывно, днём и ночью. У коназа Ури совсем мало людей, и отдыхать им будет некогда. Когда китаец проломит стены, урусы будут спать, стоя на ногах.

— У Елю Цая только шесть машин, — возразил Джебе. — Они нужны тут.

— Это его проблемы! — отрезал Сыбудай. — Пусть думает.