Мистер Генофонд - Мария Коваленко

Родовое проклятие. Не иначе! Знать бы еще чье: Крамеров или наше с ба.

Поля

В объятиях сразу двух мужчин, поразительно похожих друг на друга, время до прихода врача пролетело незаметно.

Лев Дмитриевич рассказывал, как он познакомился с бабушкой. Благодарил Лешку за то, что оставил в свое время его присматривать за нашей семьей. Шутил, что получить погоны подполковника было проще, чем пригласить гордую скрипачку на свидание. И как-то странно переглядывался с внуком. Будто с сочувствием или пониманием.

Возможно, стоило спросить прямо, не скрывают ли эти двое от меня что-либо. Но открытий за вечер оказалось и так слишком много. В лучших традициях Скарлетт О'Хары я закрыла глаза и оставила это дело на потом.

Сейчас желания были предельно просты: услышать мнение врача, передать бабушке, что очень ее люблю, и уснуть где-нибудь в уголке. Можно у Лехи на коленях прямо в больнице, или на заднем сиденье его «Ауди», или дома, если до утра успеем туда попасть.

Где именно, без разницы. Сумасшедший секс и такой же сильный стресс вымотали настолько, что я вполне могла уснуть и на жесткой лавке в приемном покое.

Состояние походило на прострацию. Наверное, благодаря ему заключение врача не показалось таким уж тревожным.

— Говорить о чем-то конкретном пока рано, — начал он, получив свой стаканчик кофе. — Нам нужна как минимум неделя на анализы и кое-какие исследования.

— Но какой-то предварительный диагноз у вас есть? — вместо меня допросом врача занялся Леха.

— Пока что все симптомы говорят о неконтролируемой артериальной гипертензии. Но нам нужно проверить сердце, чтобы исключить дополнительные диагнозы, — подозрительно уклончиво произнес кардиолог.

— А какие именно?

— Возможно… — Доктор замялся. Потер переносицу, посмотрел на Льва Дмитриевича и только потом снова заговорил: — Ишемическая болезнь сердца. Есть кое-какие признаки. Но это лишь предположение. Как я уже сказал, нам нужна неделя или две.

Судя по выражению лица старшего Крамера, в квалификации врача тот не сомневался и никаких дополнительных вопросов не имел.

— Мы поняли вас, — вмешалась я. — Но какой общий прогноз? К чему нам готовить бабушку и готовиться самим?

— Я не могу так рано о чем-то судить.

Доктор вновь завел свою шарманку, но я не стала ходить вокруг да около.

— А какой прогноз, если подтвердятся оба диагноза?

— Вы настойчивы прямо как она, — кардиолог неожиданно улыбнулся. Устало, но искренне. — Ладно, — опустился рядом с нами на скамейку и начал уже совсем другой рассказ.

***

Час спустя в машине меня снова накрыло недавнее состояние ступора. Далеко позади осталась больница, впереди уже виднелся дом. А мозг только-только начал осознавать весь масштаб произошедших событий.

Леха, будто тоже все понял, не произнес ни слова. Обычно разговорчивый, сейчас он весь ушел в дорогу и свои мысли. Как чужой.

— Кажется, это какое-то кино. Хочется попросить попкорн и уточнить, когда окончание сеанса, — меня как прорвало. — Ба… Она мне за всю семью. У родителей вечно какие-то научные работы, опыты, конференции. Я даже их названия не запоминала. Язык сломаешь произнести. А бабушка оставалась рядом. Тоже занятая, но со мной.

— Я помню, как приводил тебя к ней.

— Да… Ты, кстати, ей понравился сразу, — закусила губу.

— Даже так?

— Очень! Когда уехал в первый раз, именно она рассказала о ваших с Эдом проблемах. Правда, без подробностей, но тебя выгораживала как могла.

Леха усмехнулся и впервые за все время поездки посмотрел на меня.

— Похоже, у моего деда не было шансов устоять.

— Не было… — сглотнула. — Доктор сказал, что после выписки месяц или два понадобится на подбор препаратов. С регулярными замерами давления, посещением больницы… Она сама ни за что не будет соблюдать рекомендации. — Хотелось удариться головой о что-нибудь твердое.

— Это ее здоровье. Справится.

— Я ее с тонометром даже представить не могу. А уж ломающей таблетки… — со стоном махнула рукой.

— Ты же помнишь, что в самом конце сказал кардиолог? Если не будет геройствовать и станет соблюдать все рекомендации, через полгода выйдет на плато.

Машина остановилась возле подъезда. Как раз под тем фонарем, где мы первый раз поцеловались.

Судьба будто издевалась! Закольцовывала события самым причудливым образом. И именно сейчас.

— Полгода! Ты себя слышишь?

— Поль, зато это снова будет полноценная жизнь. Танцы, рестораны и прочие радости. Ради этого можно месяц-другой побегать по врачам и еще несколько месяцев тупо глотать ту дрянь, что подошла. Ничего сложного. Тысячи… Миллионы людей так живут.

— Ты прав. Но этот «месяц-другой»…

Я закрыла глаза. Как же легко было три часа назад клясться Лехе, что полечу вместе с ним первым же рейсом.

Боже… я уверена была, что уже скоро мы устроимся возле окна в его квартире. Будем смотреть на Темзу. Заниматься любовью и в шутку выбирать имена для детей.

Пусть рано, но уже хотелось. Что-нибудь двуязычное. Без пафоса, но с характером. Под стать моему мужчине.

Рядом с Лехой вообще хотелось много чего. Во мне словно какой-то механизм переключился с режима «Надо» на «Хочу».

Никогда еще не было такого ощущения правильности. Карьера, за которую держалась столько лет, вдруг стала неважной. Не останавливала собственная квартира. Планы… теперь они казались глупыми и пустыми.

Я с легкостью воспользовалась Лехиной помощью и прогуливала занятия на курсах. Будь такая возможность, так же прогуливала бы школу. Из квартиры совсем выходить не хотелось. Ждавший меня дома мужчина стал важнее всего и всех.

Не верилось! Какие-то две недели, и привычная иерархия ценностей рассыпалась, как песочный замок.

А сейчас нужно было устраивать стресс-тест новой мечте…

— Леш, я не смогу улететь вместе с тобой.

Возможно, стоило дождаться утра или момента, когда войдем в квартиру, но и без слов было понятно, что ждет впереди.

Мой замечательный умный мужчина заглушил двигатель машины, сжал челюсти, но даже не посмотрел в мою сторону.

— Родной, это не попытка сдать назад или переиграть решение. — Я потянулась к нему. Обняла. Такой горячий, сильный, большой. Такой мой! — Правда! Я не струсила.

— Поль, — он устало потер глаза, — я ведь тоже не могу больше оставаться здесь. Максимум неделю. И то… Эд уже копытом бьет. А в Лондоне… Трудно все.