Академия Крылатых, или В пекло тебя, дракон! - Юлия Удалова

Выпалила первое, что пришло мне на ум. Однако этот вопрос достиг нужного эффекта. Он остановился, и лава в его глазах точно подернулась толстой коркой льда.

– Откуда знаешь? – буднично спросил он, но этот обычный тон не вязался с тем, как он напрягся.

Ну не выдавать же мне Уля Мортена!

– Прочитала… В книжке. Она лежала в архиве, – максимально правдоподобно соврала я. 

– Ну да, ну да, – протянул Джерласс и резко добавил. - О таком не пишут в книжках, душа моя.  

– Это правда, что брат с сестрой сожгли царицу плевр, Сольрис? - попыталась проигнорировать эти слова я. - Как нам на истории королевства говорили?

Даже не знаю, к чему мне была эта информация. Для общего развития, наверное.

– Это неправда, – помолчав, сказал проректор. – Но ты и сама уже об этом знаешь, иначе бы не спрашивала…

– Серьезно? – переспросила я, удивленная его откровенностью. – Но что же они с ней сделали?

А в следующее мгновение вспыхнула, смятенная тем, как порывисто он прижал меня к стене и как сильно сдавил мои предплечья. И какой хищный оскал глянул на меня из потрясающе красивых глаз дракона.

– Ты не будешь интересоваться этим, Хэллия, – низким голосом, похожим на рык, припечатал он. – Существует только одна официальная версия: Сольрис была сожжена в драконьем пламени. Для всех. И для тебя тоже. Ты поняла меня?

– Да. Да, я поняла.

Пожалуй, впервые я не ерничала. Он действительно был страшен в этот момент, жестокий чешуйчатый хищник, и вызывал только одно – желание оказаться как можно дальше.

– Хорошая девочка… – удовлетворенно прохрипел дракон, и, как зачарованный, потянулся к моим волосам.

– Нейтрализатор, – не в силах выдерживать, бессильно прошептала я и посмотрела в сторону склянки. – Нужно как можно скорее им воздействовать. Чем дольше они будут в обличье деревьев, тем сложнее им будет вернуться…

Пожалуй, только это его отрезвило.

Сваренный под чутким руководством Аэлмара нейтрализатор подействовал. Иначе и быть не могло.

Но радости по этому поводу я не испытала. Мне было даже не до свирепых взглядов, которыми окинули меня «бывшие гемлоки».

Впервые я по-настоящему задумалась о своих чувствах к дракону. И, понимая, что должна быть честной с самой собой, призналась себе в том, что он отвращает, но в тоже время притягивает меня к себе.

А еще эти чувства взаимосвязаны, без первого – нет второго, без второго – не быть первому…

Но второе, кажется, сильнее… Намного сильнее. Несмотря ни на что.

Мне снился дождь.

Но не теплый летний дождик, под которым мы с подругами любили танцевать босиком у нас Эльмгосте. Когда терпко пахло распаренной землей, дробно стучали по глянцевым зеленым листьям тяжелые капли, а озорное солнышко, на миг выглянувшее из-за туч, золотило тонкие нити воды.

Это был тяжелый ливень, обрушившийся из мрачного неба над огромным темным замком, нависшего так низко, словно тучи хотели накрыть его, поглотить в свою хмурую черную громаду.

Я стояла на краю самой верхней галереи этого замка, а внизу, в непроглядной пелене дождя угадывались очертания города.

Мертвого города без единого света в хоть одном окне.

Такая высота, что даже вздохнуть страшно, не то, что сделать маленький шажок назад по склизкому камню, с которого лились бесконечные потоки воды.

Еще немного – и меня просто смоет с этой открытой и продуваемой всеми ветрами терассы.

Я была насквозь мокрая, мокрая просто до нитки, и это чувство – влаги и промозглого холода – поглотило меня целиком.

С трудом схватившись за какой-то ненадежный выступ, я смогла продвинуться вглубь терассы и даже обнаружить некий вход в нутро замка.

Все здесь было огромным, темным, мрачным и холодным.

Не знаю зачем, но я прикоснулась к камню – наверное, надеялась почувствовать хоть какое-то тепло. Из-под моих пальцев тут же выскользнула жирная черная многоножка, и, извиваясь, утекла куда-то вверх, под потолок.

Я вскрикнула от боли, и прижала к себе левую руку – на ладони проступила багровая полоса. Я точно знала, что яд многоножек опасен только для насекомых, на которых они охотятся. Но, очевидно, это была какая-то неправильная многоножка…

Да и противная, страсть!

Темному коридору, по которому я брела, казалось, нет конца, таким длинным он был. Длинным и прямым, как стрела.

– Хэллия…

Сладкий, как патока, нежный, как бутон розы, звонкий, как смех ребенка, певучий, как арфа, женский голос повторил мое имя еще раз.

Если в угрюмых переходах явно заброшенного замка, над которым вовсю бушует гроза, кто-то зовет вас таким голосом, ваше дело – труба. Это всем известно.

Поэтому прямо во сне внутри сна я закрыла глаза и постаралась проснуться.

Какое там!

Хорошо знакомый и сто раз опробованный способ убегать от кошмаров на этот раз не помог… А что, если я не во сне, а наяву?

Тяжелые дубовые двери, мимо которых я проходила, были закрыты, сколько я в них не стучала. Зато на каждой значилось одно и то же ­– три сердца, дракон и корона на пурпурном поле.

Уж что-что, а как королевский герб выглядит, я знала.

Что-то как-то я по-другому представляла себе королевский замок, м-да…

– Хэллия… Хэлли…

Этот зов уже конкретно меня напрягал. Хотя бы тем, что на него так сильно хотелось откликнуться.

Поэтому вместо того, чтобы продолжить свой путь, я резко повернула назад.

Пусть там, на террасе бушует гроза, пусть в меня там может ударить молния, пусть, в конце концов, смоет вниз…

Но только не этот нежный мелодичный женский голос, напевно и ласково повторяющий мое имя.      

Возможно, если бы я не пошла назад, то не увидела эту приоткрытую дверь. И как я ее до этого проглядела? Или до этого она была закрыта?

В общем, я увидела немного приоткрытую створку двери. Умом понимала, что не надо, не стоит... Но любопытство и еще какое-то странное чувство пересилило.

Ведь я во сне, в конце концов, что плохого может случиться?

Или уже не во сне?!

Я медленно вошла в огромную залу, являющую собой все семь этажей башни, опоясанных изнутри стрельчатой арочной галереей и узкой извилистой лестницей. Помещение было давно заброшено ­– поломанные, покосившиеся арки, перебитые в некоторых местах ступени...

С потолка свисала огромная готическая люстра в коконе паутины, которую явно не убирали годами, а может, и десятилетьями.