Нетуристический Нижний - Матвей Геннадьевич Курилкин

потом Алиса вдруг принялась раздеваться.

— Эээ… ты чего? — глупо спросил Птицын. Так-то Алиса ему нравилась, но парень здорово сомневался, что на что-то способен в таком состоянии.

— Отвернись! — пропыхтела девушка, запутавшаяся в свитере. — Я смущаюсь. Спать пора, вот и раздеваюсь.

— Я как-то думал, мы в одежде будем.

— Одеждой моей ты накроешься. А я буду в лисьей форме. Так теплее.

В результате получилось действительно тепло. Валерка накрылся свитером и штанами подруги, сверху набросил пуховик. Потом лисичка юркнула под получившееся одеяло, свернулась калачиком на груди, и стало совсем уютно.

Глава 18,

в которой полно всякой нечисти

Побудка вышла неприятной. Птицын проснулся от дикого треска, подскочил… вернее, попытался подскочить. В первый момент показалось, что его кто-то запихал в мешок сильно бьёт по груди и животу. Он задёргался ещё сильнее, запаниковал, и, наконец, выбрался из-под пуховика, которым во сне накрылся с головой. А по груди и животу его не били, это Алиса, тоже в панике, пытался вырваться из-под кофты, и драла когтями где дотянулась.

Валерка скинул, наконец, мешавшийся пуховик, подскочил, заозирался. Вроде всё было тихо, однако хруст не прекращался. Вглядевшись в темноту, парень увидел сначала неясное шевеление, а потом понял — деревья валятся. Одно за другим. И тот, кто их так ломает, идёт к их полянке. Алиса, всё ещё в лисьем облике, рванула прочь, подальше от страшного, и Птицын, конечно, тоже. Вот только лёгкая лисица улепётывала быстро, а Валерка почти сразу завяз в сугробе и скорость убегания снизилась до смешных значений. Неизвестная опасность, тем временем, приближалась.

«Блин, хоть лыжи бы!» — пронеслась в голове дурацкая мысль — самое время мечтать о несбыточном. Птицын попытался перейти на ту сторону, но дверь и не думала появляться, а в том месте головы, или разума, где она раньше маячила теперь была сосущая пустота. Попытки перейти сопровождались резкой болью в голове — как будто кто-то гвоздь в череп забивает. Нет, какие-то намёки на то, что всё вернётся, были, но нужно было здесь и сейчас, а не когда-нибудь. Треск усиливался. Оглянувшись, Валерка заметил какую-то тёмную, неоформленную тушу, высотой как раз с дерево. И она приближалась.

Кажется, его заметили. Туша издала замогильный, мучительный стон и чуть изменила направление, чтобы уже точно не промахнуться. Из темноты вдруг появилась Алиса — шерсть дыбом, хвост распушился так, что кажется больше самой лисы. Что-то возмущённо прорычав, девушка отбежала в сторону, вернулась, гавкнула требовательно. Птицын послушно повернул в указанном направлении. Там, всего метрах в пятидесяти, темнел силуэт заброшенной избы. В чём смысл туда стремиться, парень не понимал — если уж неведомое чудище как спички ломает деревья, то ветхая избёнка его вовсе не остановит. Впрочем, бежать… или, точнее, ползти, было совершенно без разницы, куда, так что доверился лисице.

Бежать по сугробам — то ещё удовольствие. Как в кошмарном сне — тратишь уйму сил, и при этом каждый шаг даётся с невероятным трудом. Когда он всё же добрался до избушки, ревущая, стонущая и плачущая туша была уже шагах в десяти. Ввалился в пустой дверной проём, откашливаясь и пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха, добежал до двери в жилую часть дома, рванул на себя, забежал в тёмную пустую комнату.

— Леший! Шатун! — раздалось из-за спины. Валерка хотел оглянуться, но Алиса прикрикнула: — Не оглядывайся! Я, вообще-то, голая!

Точно. Он же как подскочил со сна, так и побежал, и об Алисиных шмотках даже не вспомнил! Чертыхнувшись на свою забывчивость, Птицын скинул пуховик, бросил назад.

— Щас он и дом развалит.

— Не сможет, — ответила девушка. — Всё, можешь оборачиваться. Это же леший. Они в человечье жильё не заходят, даже брошенное. Даже такие.

— Поверю на слово, — с облегчением выдохнул Валерка. — А то я уже с жизнью попрощался. Ты не знаешь, чего он на нас взъелся?

— Я же говорю — шатун, — повторила как для маленького Алиса. — Лешие зимой спят, как многие звери. Просыпаются редко.

Девчонка выглядела донельзя забавно. Куталась в огромный для неё пуховик, из-под которого торчали только голые коленки и кончик хвоста снизу, да глаза и нос сверху, из-под капюшона.

— А этот тогда чего проснулся?

— Мне откуда знать? — огрызнулась Алиса. — Что-то побеспокоило. Лешие так просто не просыпаются. Что-то не так с этим лесом, видно.

— Угу. А на нас он чего взъелся? Не мы же лес испортили!

— Ох, Валера, ну нельзя же быть таким тёмным, — покачала Алиса, зябко поджимая замёрзшие пальцы ног. — Зима! Всё спит — деревья спят, животные многие, насекомые всякие. Леший — это ведь не человек. Леший — это лес и есть. Чем ему сейчас думать и понимать, что это не мы виноваты? Его что-то беспокоит, и он пытается уничтожить это что-то. А то, что это не мы виноваты — это он не понимает. Он сейчас вообще ничего не понимает.

Птицын снял сапоги, поставил перед Алисой. Хорошо, тёплые носки надел… когда уж это было? Два дня назад, или три? В общем, думал самому остаться в сапогах, а носки отдать лисице, но постеснялся. Очень уж они непрезентабельно выглядели. И пахли. А в сапогах его Алиса, как выяснилось, могла только стоять. Ну или шаркать по полу, не отрывая ног от земли.

— Давай лучше носки, — тяжко вздохнула девушка.

— Ну извините! Я ж не виноват, что мы который день по-походному живём! — Треск ломаемых деревьев вокруг дома так и не прекращался. — Долго он ещё будет буянить?

Алиса только плечами пожала.

— Ладно. Тогда просто ждём, пока я не смогу перейти, и уходим прямо отсюда.

Валерка достал смартфон, глянул время. Всего лишь полпервого — до утра ещё как до луны. Включил фонарик — нужно же осмотреться, куда их занесло. Комната была пуста — только две лавки вдоль стены, да пыль на полу. В свете фонаря пустое помещение выглядело потерянным и жалким, как брошенный плюшевый медведь на помойке. Птицын уселся на лавку, Алиса подумала, и плюхнулась к нему на колени:

— А то попу застужу, — смущённо оправдалась девушка. — Дура, надо было сначала обернуться и вещи забрать, а я порскнула, обо всём забыв!

Птицын только вздохнул — он считал, что про вещи должен был вспомнить он сам.

Парню было немного не по себе. Теперь, когда адреналин после побега от лешего схлынул, стали заметны всякие мелочи. Колыхающиеся в свете фонаря тенёта в углу комнаты, над печкой, натужный печальный скрип где-то под полом — как будто ходит кто-то. Странное дело