Ты только попроси. Сейчас и навсегда - Меган Максвелл

Я быстро шагаю к пустой комнате, распахиваю дверь и бросаю на пол скейт и все аксессуары. Так же быстро возвращаюсь в гостиную. Когда я туда вхожу, на меня смотрят Эрик и Флин, Симона и Норберт уже исчезли. Будучи не в духе, говорю наблюдающему за мной мальчику:

– Чуть позже я подарю тебе чек. И не надейся, что он будет такой же щедрый, как у твоего дяди, потому что, во-первых, я не одобряю то, что тебе дают столько денег, а во-вторых, я не такая богатая!

Мальчуган не отвечает.

В столовой воцарилась тишина, но я намерена ее нарушить. Поэтому достаю подаренный Эриком конверт, открываю его и, увидев чек без суммы, возвращаю его ему.

– Спасибо, но я не нуждаюсь в деньгах. К тому же ты уже сделал мне подарок, подарив все те вещи.

Он не отвечает. Лишь смотрит на меня. Мы смотрим друг на друга, и тогда я показываю на елку, желая покончить с этим «рождественским» моментом.

– Давайте, ребята, продолжим это чудесное утречко. А что, если мы прочитаем наши желания? Может быть, какое-нибудь из них сбылось?

Я понимаю, что довожу их до предела. Понимаю, что поступаю нехорошо, но мне все равно. Они за эти несколько дней довели меня до бешенства. Неожиданно Флин выкрикивает:

– Я не хочу читать эти глупые желания!

– Почему?

– Потому что, – не унимается он.

Эрик смотрит на меня. Понимает, что я в ярости, но он в замешательстве, потому что не знает, как меня остановить. Я злюсь, бешусь оттого, что нахожусь сейчас здесь с этими тупоголовыми немцами вдали от своей семьи.

– Ладно, кто первым прочтет желание с елки?

Они молчат, и тогда я беру одно желание и с наигранным весельем говорю:

– Отлично… Я буду первой и прочту желание Флина!

Снимаю с него зеленую ленту, и, когда собираюсь его развернуть, мальчик бросается ко мне и вырывает его у меня из рук. Я с удивлением смотрю на него.

– Я ненавижу это Рождество, ненавижу это дерево и ненавижу эти желания! – выкрикивает он. – Ты разозлила моего дядю, и это ты виновата, что этот день стал самым ужасным.

Поворачиваюсь к Эрику в поисках помощи, но он даже не пошевелился.

Мне хочется завыть, начать третью мировую войну в этой гостиной, но в итоге делаю единственное, что в моих силах. Хватаю чертову рождественскую елку и волоком тащу ее в комнату, куда я до этого бросила скейтборд.

– Сеньорита Джудит, с вами все в порядке? – растерянно спрашивает Симона.

Бедная женщина! Им пришлось такое пережить!

– Не волнуйтесь, – добавляет она, прежде чем я смогла что-то ответить, и берет меня за руки. – Иногда хозяин немного резкий в вещах, которые касаются мальчика, но он это делает ради его же блага. Не сердитесь на него, сеньорита.

Целую ее в щеку. Бедняжка! И, поднимаясь вверх по лестнице, тихо говорю:

– Успокойтесь, Симона. Ничего страшного. Но я пойду освежусь, иначе это закончится хуже, чем в «Безумной Эсмеральде».

Мы улыбаемся. Войдя в комнату и закрыв за собой дверь, чувствую, что у меня щиплет шея. О боже, опять эти пятна! Смотрюсь в зеркало и вижу, что ими покрыта вся шея. Черт бы вас побрал!

Желая выйти из дома в нормальном виде, снимаю пижаму. Одеваюсь, набрасываю пальто, возвращаюсь в гостиную, где эти двое играют в приставку. Молодцы! Подхожу к ним большими шагами, выдергиваю шнур от приставки и выключаю ее. Шум умолкает, и они оба на меня смотрят.

– Я иду прогуляться. Мне это просто необходимо! – объявляю им. Когда же Эрик собирается что-то возразить, поднимаю указательный палец: – И даже не думай запретить мне. Ради твоего же блага, даже не думай об этом!

Выхожу из дома, за мной никто не идет.

Бедняжка Симона пытается убедить меня остаться, но я сообщаю ей, что со мной все в порядке, и, улыбаясь, говорю, чтобы она не волновалась. Когда я подхожу к воротам и выхожу через маленькую боковую дверь, мне навстречу выбегает Трусишка. Некоторое время я брожу с ним вместе по району. Рассказываю псу о своих проблемах, огорчениях, и бедняга смотрит на меня своими выпученными глазами так, словно что-то понимает.

Когда я снова оказываюсь перед воротами после долгой прогулки, мне не хочется входить в дом, и тогда я звоню Марте. Минут через двадцать, когда я уже почти не чувствую ног, за мной на машине заезжает Марта и мы уезжаем. Прощаюсь с Трусишкой. Мне нужно с кем-то поговорить, кто может меня отвлечь, иначе я сойду с ума.

Передо мной сидит с серьезным выражением лица Марта, а я поглощаю пиво. Мое напряжение просто зашкаливает. Судя по моим словам и моему гневу, она может себе представить, что произошло.

– Джуд, успокойся. Вот увидишь, когда ты вернешься, все утихомирится.

– О, конечно… Конечно, все утихомирится! Я ни с одним из них и словом не обмолвлюсь. Два сапога пара. Смурф-ворчун и смурф-злюка. Один упрямый, а другой еще упрямей. Но, ради бога, как твой брат может давать девятилетнему ребенку в качестве подарка чек? И как девятилетний ребенок может быть преждевременно повзрослевшим?

– Такие они есть, – подшучивает Марта.

И тут у нее звонит телефон. Она с кем-то разговаривает, а когда заканчивает, говорит:

– Это мама. Она сообщила мне, что ей звонил мой кузен Юрген и сказал, что сегодня неподалеку отсюда будет проходить мотокросс, и он хотел тебя об этом предупредить. Хочешь, пойдем?

– Конечно же, – заинтересованно киваю я.

Спустя сорок пять минут мы оказываемся посреди заснеженного пустыря в окружении мотокроссных мотоциклов. Я взвинчена до предела. Мне хочется прыгать, скакать и бегать, но Марта меня тормозит. Я с азартом смотрю на гонку, аплодирую, как сумасшедшая, а когда она заканчивается, мы подходим поприветствовать Юргена. Увидев нас, молодой человек с улыбкой идет нам навстречу.

– Я позвонил тете Соне, поскольку у меня не было твоего телефона. А домой Эрику я звонить не хотел. Знаю, что ему не нравится этот спорт.

Я киваю в знак понимания и даю ему свой номер мобильного. А он мне – свой. Затем я смотрю на мотоцикл.

– А как он себя ведет с колесами, напичканными гвоздями?

Не раздумывая, Юрген вручает мне шлем:

– Попробуй сама.

Марта против. Она переживает, что со мной может что-нибудь случиться, но я настаиваю. Надеваю шлем Юргена и завожу мотоцикл.

Вау! Адреналин зашкаливает!

Переполненная счастьем, я вылетаю на мотоцикле на ледяной трек и делаю один круг. Я приятно удивлена тем, как шипованные колеса сцепляются со снегом. Но не даю воли своему пылу, на мне нет необходимой защиты, и знаю, если упаду, будет больно. Когда я возвращаюсь к Марте, она вздыхает с облегчением, и, отдавая Юргену шлем, шепчу: