Дневник священника. Мысли и записки - Константин Владимирович Пархоменко

духовные достоинства этот город подвергся такой бесовской ненависти, выразившейся в уничтожении 19 храмов (из 20) и развалу?

Чайковский

Город Чайковский. Город на удивление неинтересный. Но так и должно быть, ведь ему 50 лет. В часе езды – старинный Воткинск, где и жил композитор. Лиза с Ульяной туда съездили, а я побродил по Чайковскому. Было воскресенье. Народ гулял – это значит гулял по магазинам: из одного в другой. Целая сеть магазинов с претенциозным названием «Коралл». Зашел в храм у автовокзала. В городке два храма. Но вот заканчивается воскресная Литургия, служат требы – и храм запирают. В храме не было ни одного человека… Эта практика – запирать храм после богослужения, на мой взгляд, совершенно противоречит всякой логике. Храм должен быть доступен в любое время дня. Чтобы человек всегда мог зайти, помолиться, поплакать, попросить, поблагодарить… Знаю, так делается в Москве. Это абсолютно недопустимо! Никакая помывка пола, просушка и другие надуманные причины, которые приводят сотрудницы храмов, запирая их, этого не стоят. В Питере никогда храмы не запирают днем.

Что здесь хорошо – много зелени. Хотя по городу бродят угрюмые подростки, и в их глазах горят злые огоньки.

Чистополь

Утром 8 августа после завтрака состоялась беседа моя и Лизы с пассажирами теплохода. Мы говорили о вере и отвечали на вопросы. Салон, в котором проходила беседа, был полон. Встреча прошла с большим успехом. И еще раз убедился: о подлинном Православии наши соотечественники почти ничего не знают. А что на слуху? Всевозможные сплетни (из газет), скандальная информация. Искренняя жажда религиозных знаний – есть. А вот где об этом почитать, что на эту тему посмотреть, не знают.

Вечером этого же дня прибыли в Чистополь. Лиза в этот же день, сразу после беседы, свалилась с сильнейшей ангиной. Поэтому первым делом я посетил чистопольские аптеки, накупив лекарств. И уже потом мы с Ульяной совершили небольшое путешествие – прошли город по его главной улице.

Город пересекают две основные магистрали: улица Ленина и улица К. Маркса. И перпендикулярно к ним – десятки улочек. Горожане обычно гуляют по улицам или Ленина, или Маркса. Тут лавки, церкви, памятники, вечный огонь и проч. Город уютный. Особенно поражает огромный и прекрасный белоснежный собор. Много старинных домов. Многие домишки вросли в землю по самые окна. У одного домика, возле которого сфотографировал Улю, практически дотянулся до крыши.

Утром мы прибыли в Казань. Очень интересный и ухоженный город. Половина жителей – татары, половина – русские. Вывески и надписи на двух языках: татарском и русском. И храмы: мечети – и рядом православные.

Пребывание в этом городе было омрачено сильным ухудшением состояния Лизы. На машине довезли ее до платной поликлиники, где, пролежав два часа в коридоре на тахте с четками в руках, она дожидалась прихода врача. В это время мы отправились куда глаза глядят помолиться о ней – и, о чудо, вышли прямо к кафедральному собору, где помолились у мощей святителей казанских.

Лизе выписали лекарства. На машине бережно довезли ее до теплохода. Лекарства купили, начали лечение. После этого я все же на два часа смог выбраться в город – посмотреть. Первым делом отправился в кремль. Это постройки ХVI – ХVII столетий. В центре кремля – современная, очень внушительная мечеть. Туда пускают и туристов. Так как мусульмане не пускают иноверных в мечеть, для туристов придумано следующее: поднимаясь по лестнице, они попадают на специальный балкончик «для неверных». Оттуда и рассматривают внутреннее убранство мечети. Сделано все с большим вкусом.

В этом году город отмечает тысячелетие. Везде вывески, плакаты: «Казани 1000 лет». И везде – спешная стройка. На каждой улице штукатурят дома, что-то спешно ремонтируют. Многие дороги перекрыты: чинят улицы. В городе – пробки. У кремля высится здание из стекла в виде египетской пирамиды. Это – новая гостиница, в которой разместятся гости, приехавшие на празднование тысячелетия. На обратном пути зашел в «кибет» (по-татарски – магазин) и купил молочных продуктов: национальный кисломолочный напиток катык и др. В 15 часов мы отправились дальше.

Объявляют по радио:

– Завтра мы прибываем в N-ский монастырь. Обязательно все женщины должны иметь юбки и платки. Это монастырь строгой жизни.

Объявили правильно. Именно так характеризуют монастыри: «монастырь строгой жизни». И подумалось: вот в чем для нас состоит строгость жизни. Не в серьезности монашеского делания, не в богослужебном уставе или упоре на молитву. Даже не в том, что в монастыре идет научная работа, осуществляются переводы святоотеческих сочинений… А в том, что там требуют: женщинам-посетительницам – перед входом переодеться.

Читаю купленную в Чебоксарах книгу воспоминаний архиепископа Николая (Феодосьева). Владыка пишет: «Успех проповеди пастыря определяется не столько сказанными словами в поучениях, как наблюдением прихожан за личной жизнью священника и всех домочадцев его. Были случаи, когда моих малых детей, игравших на улице в дни постные – в среду и пятницу – и в четыре поста, положенные святой Церковью, прихожане испытующе спрашивали, кушали ли они сегодня молочко. И когда дети им отвечали, что папа и мама не позволяют им сегодня кушать, это и служило наглядным утверждением поста…»

Обратим внимание на «простоту» прихожан, на ту как раз «простоту», про которую поговорка: «Иная простота хуже воровства».

Мало кто может представить, какую, мягко говоря, неделикатность, а проще – нездоровое любопытство к жизни священника проявляют некоторые люди. Одна женщина повинилась мне, что следила за мной, когда однажды ко мне в храм пришли друзья (был Великий пост) и мы вместе с ними куда-то пошли. Эта женщина шла за нами несколько кварталов, прячась за деревья. Когда мы спустились в кафе, прихожанка прильнула к стеклу и смотрела, что батюшка закажет. Когда она увидела, что мы взяли только томатный сок, ей стало неловко, и она ушла.

Из книги «Мужики и бабы…»[6], купленной в Казани:

«Духовенство жаловалось, что мужики имеют обыкновение не додавать денег, причитающихся за требы: если молебен с акафистом стоил рубль, мужик подавал только 80 копеек. Священник, указавший на недостачу, получал сверх того еще 10 копеек, продолжая спорить дальше – еще пятак, но полную сумму ему редко выплачивали. Поэтому некоторые священники, не желая вступать в препирательства, после молебна в доме в полном облачении садились на лавку и ждали, пока отдадут все деньги сполна, а также весь основной ”доход”: хлеб, яйца, лепешки…»

Оттуда же: «В народных представлениях (XVIII–XIX вв.) священник соотносился с потусторонним миром. Отсюда поверья, что “встреча с лицом духовного звания отбирает удачу в предприятии или сулит несчастье в пути”, а также обычай пугать попом детей.