Вирус бессмертия - Дмитрий Янковский

Однако в походе против чудовища Хумбабы, на который рассчитывал Энкиду, победителем вышел Гильгамеш. Бывший дикарь уже совсем упал духом, но неожиданный случай все изменил – любовница Гильгамеша Иштар, разгневанная нежеланием царя взять ее в жены, решила отомстить. Она опоила свирепого быка настоем из трав и, обмазав ему рога ядом, отпустила со скотного двора. Одурманенный бык вырвался на улицы Урука, принялся убивать и калечить людей. Однако Гильгамеш с Энкиду в отчаянной рукопашной схватке победили его. Во время боя Энкиду заметил, что бык коснулся ребер Гильгамеша отравленным рогом, и на всякий случай придумал сон, в котором якобы умирает и попадает вместо Гильгамеша в подземное царство. Он сказал царю, что готов умереть за него, но хотел бы при жизни увидеть почести, которые окажут ему после смерти. Гильгамеш приказал скорбеть всему огражденному Уруку – несколько дней над городом разносились плачи и стоны.

Энкиду лег на ложе и не вставал. Однако через три дня на Гильгамеша подействовал яд с рогов быка – он покрылся язвами и умер. Тогда Энкиду поднялся, переоделся в одежды царя и провозгласил, что Энкиду умер, а он – Гильгамеш, царь Урука. Никто не осмелился усомниться в его словах.

Но Варю в этой истории больше всего интересовала судьба Шамхат. Она бегло просмотрела сцену похорон Гильгамеша и начала читать подробнее только после того, как наткнулась на имя жены Энкиду.

Раньше зари выпустил Энкиду свою Шамхат

из темницы.

Привел ее в покои свои, уложил на ложе.

Сам умастил ее ноги елеем,

Колени склонил, словно сам он был женщиной

и рабыней.

Сам принес ей сикеры и фруктов,

Сам принес ей теплого хлеба и свежего мяса.

Затем говорил он своей любимой:

«Сколько дней ты была Гильгамеша рабыней,

Столько дней тебе я прислуживать буду.

Каждый день, что провела ты в темнице,

Пусть останется рубцом у меня на теле.

Сколько дней я не мог тебя вызволить,

На столько пусть жизнь моя станет короче».

Шамхат же ему отвечала:

«Не говори таких слов, мой любимый,

Ни один из мужей не повторял столько раз мое имя.

Ни один из мужей каждый день обо мне не думал.

Разве не ради меня ты обманул Гильгамеша?

Разве не будем мы теперь только вместе?

Так зачем тебе жизнь короче?

Так зачем нам судьба всех смертных?

Есть река за горами Машу,

В той реке текут мертвые воды.

За рекой живет Утнапишти – человек, потоп

переживший.

Сам он старше самых высоких кедров,

А лицом молодой луны он моложе.

Тысячу лет он прожил на свете,

Знает он секрет, как уйти от смерти.

Во времена, еще до потопа, восходил он

на горы Машу,

Там услышал он голос Шамаша,

Рассказал ему Шамаш о бессмертии.

Говорят, что собрались боги, приравняли его

к бессмертным.

Говорят, Утнапишти знает цвет и форму цветка

бессмертия.

Говорят, что цветок тот может сделать старца

моложе телом.

Мы с тобой пройдем по пустыне,

Я без мужа одна не смогла бы,

Мы с тобой найдем Утнапишти и узнаем

его секреты…»

На этом текст обрывался, после чего начиналась совсем другая статья. Варя поискала продолжение в других номерах «Востока», но ничего не нашла.

«Какая удивительная сказка! – подумала она. – Жаль, что у нее нет конца. Может, профессор знает, чем все кончилось?»

Она попыталась сама придумать, чем могла кончиться эта история, но яркие картинки, возникшие перед мысленным взором, незаметно превратились в сон.

Варя проснулась от тонкого аромата кофе, просочившегося в кабинет из гостиной.

«Ой! – Она подняла голову от стола. – Я так и уснула за этим журналом! Зато какие мне снились сны!»

Воздух был зябким, а пол холодным. Варя поежилась и потерла ступни одну о другую. За окном было еще темно. Бросив взгляд на часы, она поняла, что профессор имеет обыкновение вставать очень рано, несмотря на почтенный возраст. А может, его тоже одолевает бессонница? В любом случае есть еще два часа на сборы, чтобы не опоздать на фабрику.

Варя поискала зеркало, но не нашла, поэтому поправила прическу как придется и отперла дверь в гостиную. Вместо профессора она увидела китайца с подносом, на котором красовался шикарный кофейный сервиз и вазочка с бисквитами.

– Доброе утро, – улыбнулся Ли, сверкнув вставными зубами.

– Доброе утро, – смутилась девушка. – А где Владимир Сергеевич?

– Только проснулся, – еще шире расплылся китаец. – Сейчас оденется и выйдет. Вы очень рано встаете для девушки!

– А что, девушки должны вставать позже? – Варя не сдержала улыбку. – У нас все встают рано.

– На Востоке говорят, – Ли поставил поднос на столик, – что воин должен спать четыре часа, женщина шесть, ребенок восемь, а дурак десять.

Варя рассмеялась. Почему-то коса китайца уже не смущала ее, наоборот, было что-то трогательное и милое в этом женском элементе мужской прически.

– Хотите кофе? – Глаза Ли заискрились внутренним светом. – Я умею готовить его так, как турки, – в горячем песке. Я уже сделал для профессора, но могу и для вас сделать.

– Хочу, – кивнула Варя и добавила: – Если это для вас несложно.

– Человек не должен стремиться к простому, – снова улыбнулся китаец.

– Почему? Разве упрощение и облегчение жизни не является главной целью человека?

– Это у вас, у русских, такая трудная жизнь, что вы так думаете. Зима очень долгая. Она накладывает на вас неизгладимый отпечаток. Нигде такой больше нет, только в горах. На самом же деле главной целью человека является самосовершенствование.

– В чем?

– Во всем.

– А когда совершенство будет достигнуто? – Варе понравилась эта игра словами.

– Этого никогда не будет. Всегда и все можно улучшить, – улыбнулся китаец. – То, что совершенно сегодня, завтра несовершенно. Опять надо трудиться!

– А у нас говорят, что лучшее – враг хорошего.

– Это тоже от зимы, – покачал головой Ли. – Вы постоянно спешите сделать все до наступления холодов.

В дверях спальни показался профессор. На нем был золотистый шелковый халат с вышитыми красной нитью драконами и мягкие тапки с задранными вверх носками.

– Не морочь гостье голову, – шутливо сказал он. – От вашей восточной философии даже мои привычные ко всему мозги становятся набекрень.

Варшавский чинно расположился в кресле и налил из кофейника в крохотную перламутровую чашечку. Понюхал, пригубил.